| |||
Аркадий Тимофеевич Аверченко. История болезни Иванова (Из сборника «Весёлые устрицы») • Все авторы -> Аркадий Тимофеевич Аверченко. Аркадий Тимофеевич Аверченко. История болезни Иванова (Из сборника «Весёлые устрицы») Однажды беспартийный житель Петербурга Иванов вбежал, бледный, растерянный, в комнату жены и, выронив газету, схватился руками за голову. — Что с тобой? — спросила жена. — Плохо! — сказал Иванов. — Я левею. — Не может быть! — ахнула жена. — Это было бы ужасно… тебе нужно лечь в постель, укрыться тёплым и натереться скипидаром. — Нет… что уж скипидар! — покачал головой Иванов и посмотрел на жену блуждающими, испуганными глазами. — Я левею! — С чего же это у тебя, горе ты моё?! — простонала жена. — С газеты. Встал я утром — ничего себе, чувствовал всё время беспартийность, а взял случайно газету… — Ну? — Смотрю, а в ней написано, что в Ченстохове губернатор запретил читать лекцию о добывании азота из воздуха… И вдруг — чувствую я, что мне его не хватает… — Кого это? — Да воздуху же!.. Подкатило под сердце, оборвалось, дёрнуло из стороны в сторону… Ой, думаю, что бы это? Да тут же и понял: левею! — Ты б молочка выпил… — сказала жена, заливаясь слезами. — Какое уж там молочко… Может, скоро баланду хлебать буду! Жена со страхом посмотрела на Иванова. — Левеешь? — Левею… — Может, доктора позвать? — При чём тут доктор?! — Тогда, может, пристава пригласить? Как все почти больные, которые не любят, когда посторонние подчёркивают опасность их положения, Иванов тоже нахмурился, засопел и недовольно сказал: — Я уж не так плох, чтобы пристава звать. Может быть, отойду. — Дай-то Бог, — всхлипнула жена. Иванов лёг в кровать, повернулся лицом к стене и замолчал. Жена изредка подходила к дверям спальни и прислушивалась. Было слышно, как Иванов, лёжа на кровати, левел. Утро застало Иванова осунувшимся, похудевшим… Он тихонько пробрался в гостиную, схватил газету и, убежав в спальню, развернул свежий газетный лист. Через пять минут он вбежал в комнату жены и дрожащими губами прошептал: — Ещё полевел! Что оно будет — не знаю! — Опять небось газету читал, — вскочила жена. — Говори! Читал? — Читал… В Риге губернатор оштрафовал газету за указание очагов холеры… Жена заплакала и побежала к тестю. — Мой-то… — сказала она, ломая руки. — Левеет. — Быть не может?! — воскликнул тесть. — Верное слово. Вчерась с утра был здоров, беспартийность чувствовал, а потом оборвалась печёнка и полевел! — Надо принять меры, — сказал тесть, надевая шапку. — Ты у него отними и спрячь газеты, а я забегу в полицию, заявку господину приставу сделаю. Иванов сидел в кресле, мрачный, небритый, и на глазах у всех левел. Тесть с женой Иванова стояли в углу, молча смотрели на Иванова, и в глазах их сквозили ужас и отчаяние. Вошёл пристав. Он потёр руки, вежливо раскланялся с женой Иванова и спросил мягким баритоном: — Ну, как наш дорогой больной? — Левеет! — А-а! — сказал Иванов, поднимая на пристава мутные, больные глаза. — Представитель отживающего полицейско-бюрократического режима! Нам нужна закономерность… Пристав взял его руку, пощупал пульс и спросил: — Как вы себя сейчас чувствуете? — Мирнообновленцем! Пристав потыкал пальцем в голову Иванова: — Не готово ещё… Не созрел! А вчера как вы себя чувствовали? — Октябристом, — вздохнул Иванов. — До обеда — правым крылом, а после обеда левым… — Гм… плохо! Болезнь прогрессирует сильными скачками… Жена упала тестю на грудь и заплакала. — Я, собственно, — сказал Иванов, — стою за принудительное отчуждение частновладельч… — Позвольте! — удивился пристав. — Да это кадетская программа… Иванов с протяжным стоном схватился за голову. — Значит… я уже кадет! — Всё левеете? — Левею. Уходите! Уйдите лучше… А то я на вас всё смотрю и левею. Пристав развёл руками… Потом на цыпочках вышел из комнаты. Жена позвала горничную, швейцара и строго запретила им приносить газеты. Взяла у сына томик «Робинзона Крузо» с раскрашенными картинками и понесла мужу. — Вот… почитай. Может, отойдёт. Когда она через час заглянула в комнату мужа, то всплеснула руками и, громко закричав, бросилась к нему. Иванов, держась за ручки зимней оконной рамы, жадно прильнул глазами к этой раме и что-то шептал… — Господи! — воскликнула несчастная женщина. — Я и забыла, что у нас рамы газетами оклеены… Ну, успокойся, голубчик, успокойся! Не смотри на меня такими глазами… Ну, скажи, что ты там прочёл? Что там такое? — Об исключении Колюбакина… Ха-ха-ха! — проревел Иванов, шатаясь, как пьяный. — Отречёмся от старого ми-и-и… В комнату вошёл тесть. — Кончено! — прошептал он, благоговейно снимая шапку. — Беги за приставом… Через полчаса Иванов, бледный, странно вытянувшийся, лежал в кровати со сложенными на груди руками. Около него сидел тесть и тихо читал под нос эрфуртскую программу. В углу плакала жена, окружённая перепуганными, недоумевающими детьми. В комнату вошёл пристав. Стараясь не стучать сапогами, он подошёл к постели Иванова, пощупал ему голову, вынул из его кармана пачку прокламаций, какой-то металлический предмет и, сокрушенно качнув головой, сказал: — Готово! Доспел. Посмотрел с сожалением на детей, развёл руками и сел писать проходное свидетельство до Вологодской губернии. Не пропустите: • Аркадий Тимофеевич Аверченко. Кто её продал... (Из сборника «Весёлые устрицы») (рассказ) • Аркадий Тимофеевич Аверченко. Русская история (Из сборника «Весёлые устрицы») (рассказ) • Аркадий Тимофеевич Аверченко. Почести (Из сборника «Весёлые устрицы») (рассказ) • Аркадий Тимофеевич Аверченко. Бедствие (Из сборника «Весёлые устрицы») (рассказ) • Аркадий Тимофеевич Аверченко. Спермин (Из сборника «Весёлые устрицы») (рассказ) Ссылка на эту страницу: |
|
||
©Кроссворд-Кафе 2002-2024 |
dilet@narod.ru |