Кроссворд-кафе Кроссворд-кафе
Главная
Классические кроссворды
Сканворды
Тематические кроссворды
Игры онлайн
Календарь
Биографии
Статьи о людях
Афоризмы
Новости о людях
Библиотека
Отзывы о людях
Историческая мозаика
Наши проекты
Юмор
Энциклопедии и словари
Поиск
Рассылка
Сегодня родились
Угадай кто это!
Реклама
Web-мастерам
Генератор паролей
Шаржи

Новости

Константин Михайлович Станюкович. Господин с "настроением"


Все авторы -> Константин Михайлович Станюкович.

Константин Михайлович Станюкович.
Господин с "настроением"

I



Пожилая эстонка Христина, перевирающая фамилии с таким же апломбом "горничной за лакея", с каким истинно бесшабашный журналист наших дней перевирает географию, историю и даже арифметику, однажды утром вошла в мою комнату, сделала книксен и торжественно доложила:


-- Господин Шивости! -- и подала карточку, на которой значилось: "Иван Иванович Шилохвостов".


Фамилия ничего не говорила ни уму ни сердцу.


-- Очень желает видеть вас...


-- Ведь я просил не принимать по утрам. Меня нет дома!


-- О, извините! Я сказала, что вы дома. Он такой хороший господин и так благородно одеты!..


И, вероятно, от удовольствия принять такого хорошего господина и получить двугривенный лицо Христины вспыхнуло, и она не без таинственности прибавила:


-- Он сказал: "Одна минута по важному делу!"


-- Ну, просите!


Через минуту я увидал безбородое красивое лицо плотного брюнета лет за тридцать в безукоризненном рединготе.


Слегка выкаченные темные глаза не лишены были кокетливой наглости татарина-проводника в Ялте. Пушистая щетка усов, поднятых кверху, придавала физиономии решительный вид. Из-под толстых сочных губ сверкали ослепительно-белые зубы.


-- Великодушно простите, что отнимаю драгоценное время у писателя, который творит... Я прошу пять минут... Только пять... Надеюсь, позволите?


Я знал эти "пять минут" незнакомых посетителей и особенно посетительниц, когда они, при малейшей оплошности, начинают знакомить с избранными местами своих рукописей.


Но, по-видимому, гость не походил на начинающего писателя, -- карман сюртука не оттопыривался от рукописи. И был загадочен. Сразу отгадать его профессию было трудно.


Он мог быть и железнодорожным деятелем, и благотворителем, и профессиональным шулером, и директором увеселительного заведения.


И я хотел было "позволить" и просить садиться, как господин Шилохвостов уже протянул большую руку с крупным брильянтом на мизинце, крепко пожал мою, плотно уселся в кресле около стола, поставил на него новый цилиндр, и мягкий баритон гостя звучал еще нежнее, когда он, слегка наклоняя коротко остриженную черноволосую голову, проговорил:


-- Приехал бить челом, глубокочтимый... С большою просьбой.


Признаюсь, я недоумевал. С какою просьбой мог обратиться к старому писателю загадочный господин?


А он после паузы, во время которой бросил мечтательный взгляд на скромную обстановку кабинета, не без убедительности в тоне прибавил:


-- Ведь вы, господа писатели, сила и большая сила. Вы только не понимаете своей силы...


Я пристально взглянул в глаза гостя, и в голове моей мелькнула мысль: "Не сбежал ли он из больницы для сумасшедших?"


Но, казалось, он был в здравом уме и в твердой памяти.


В его глазах стояла снисходительно-любезная улыбка умного человека, встретившего не совсем понятливого слушателя.


И Шилохвостов сказал:


-- Во всяком случае, и у нас пресса может быть значительным коэффициентом благожелательного влияния... Несомненно... Разумеется, если уметь пользоваться им умно, в известных пределах и... Позволите курить?


-- Пожалуйста!


Шилохвостов пыхнул дымком и продолжал:


-- И, конечно, имея в виду le gros public*, а не ограниченный круг читателей, которые по старой привычке еще слушают тихие вздохи о шестидесятых годах и робкие надежды на жареных рябчиков, которые вдруг упадут в каком-то неизвестном государстве. Эти немногие либеральные старые дятлы выдохлись... Их "тук-тук" стары, бесцельны и глупы... Не те времена, чтобы большая публика слушала монотонную сказку о белом бычке. Старые песни и старые боги основательно забыты. Теперь новые настроения... Надо воспользоваться ими, и тогда, поверьте, господам литераторам будет и почетно и спокойно. Они станут получать такие гонорары, о коих и не снилось.


______________


* Широкую публику (франц.).



Я, разумеется, не прерывал господина, обещающего литераторам и почет и Голконду, и не без любопытства ждал, что будет дальше.


-- И теперь есть газеты с настроением. Есть! И какие доходы! -- восклицал Шилохвостов, и в его голосе звучала нотка завистливого восторга. -- Но можно создать газету вчетверо доходнее... Подписчиков будет сто тысяч... Не угодно ли помножить на семь рублей?.. За пересылку я исключаю... Прибавьте доход с объявлений... скажем -- двести тысяч... И мы получим девятьсот тысяч. Какова цифра! Цифра-то какова!?? -- захлебываясь от восторга, спрашивал Шилохвостов.


И, не дожидаясь ответа, возбужденно говорил:


-- Есть и теперь умные журналисты, получающие министерские оклады... Но могут загребать деньжищи... Настроят виллы... Будут ездить на своих рысаках... Авансы a discretion*... Пожалуйста... Могут надеяться при честолюбии, как в Англии и во Франции, попасть в государственные люди... И можно интервьюировать кого угодно. Двери для журналистов будут открыты. Сделайте одолжение... "Пожалуйста, господин писатель. Садитесь... Спрашивайте, о чем хотите... Не угодно ли сигару, господин представитель печати?.." Вы понимаете, как будет хорошо?


______________


* Сколько угодно (франц.).



-- Как не понять! -- подал я реплику.


-- Это новые настроения... Не то что прежние, когда даже председатель какого-нибудь железнодорожного правления вместо сигары вдруг предложит журналисту даровой билет до Архангельска...


Шилохвостов весело рассмеялся и прибавил:


-- А ведь были такие любители отдаленных экскурсий... Вот подите... Вместо того, чтобы жить порядочно, они изучают в какой-нибудь трущобе ягоду морошку... А между тем теперь только не зарывайте таланта. Не погашайте духа. Пишите и пишите...


-- Как же следует, по вашему мнению, писать?


-- Очень просто. С настроением.


-- Именно?


-- Старые образцы по боку.


-- Неужели?


-- Обязательно. Ну, кто поинтересуется Шекспиром и прочтет его? Устарел. Скука... И ни одного забытого слова... Неинтересно и старо.


-- Какие же слова интересны? -- осведомился я.


-- Красота... мировая гармония... индивидуальная мечта о душе. Главное -- душа и, разумеется, русская. В отвлечении от пошлости в область мечты, а главное -- счастье, и только тогда наша самобытность становится ясной, понятной и закономерной. Все несовершенства общежития -- войны, недороды, бедность, классовая рознь, все эти подчас не вполне самоотверженные банкиры, чиновники, урядники и городовые, -- собственно говоря, тлен перед душой... Не правда ли, оригинальная точка зрения?


-- Вполне.


-- И, главное, отвечает нашему национальному характеру. Ведь мы, русские, по преимуществу -- мечтатели, особенно наш народ! -- решительно воскликнул господин Шилохвостов.


-- Откуда такое заключение?


-- Плод моих дум еще с университета... и затем наблюдений бывшего земского начальника. Нельзя утверждать, что все пользуются у нас полным благосостоянием. Но тем не менее нельзя не сказать, что мы идем гигантскими шагами к нему, именно в виду нашей выносливости и воистину мудрой умеренности в пище и тогда, когда урожай хорош и недоимки взысканы. А отчего эта умеренность? Оттого, что наш народ более заботится о душе, чем о теле. Была бы душа, а остальное приложится.


-- А интеллигенция?


-- И она начинает входить во вкус нового настроения и понимать возвышенность мечты... Она уже пропагандируется и в некоторых газетах, и в литературе, и в искусстве, но еще недостаточно проникновенно и убедительно. А между тем, как просто объяснять читателям прелесть такого настроения в передовых грациозных статьях и в фельетонах!..


-- Например!?


-- Предположим, что я не обедал... Стоит только заморить червячка, призвать мечту, и я в мечтах съел превосходный обед у Донона и вполне сыт... Предположим, что по недоразумению за макао мне переломали ребра, так при новейшем настроении это, собственно говоря, пустяки... В мечтах я могу быть с целыми ребрами и, следовательно, счастлив... Я нарочно привел исключительно редкие примеры. Продолжить более обычные факты жизни до бесконечности, -- и какое возвышенное и в то же время умиряющее настроение!


Господин Шилохвостов примолк и смотрел на меня с торжествующим видом продувной шельмы, внезапно открывшей Америку.


Прошла минута.




II



-- Вы, конечно, догадались, что я буду издавать газету с настроением. Еще минута-другая, и я разовью перед вами мой план... Это будет нечто грандиозное... Надеюсь, вы заинтересовались им.


-- Очень...


-- Ну, еще бы... Вы меня понимаете? От моей газеты публика придет в такое же восторженное ошаление, в какое она приходит нынче от новых идолов -- от певцов и певичек... Подписчик повалит как в театр Станиславского или на Вяльцеву... Придется к конторе газеты командировать целый отряд городовых, чтобы сдерживать толпу, как только появится объявление... Понимаете? Помятые... истерики... Так уж на другой день подписчик окончательно сойдет с ума и с ночи займет улицу, чтобы поскорее достать билет на получение газеты с настроением... Ведь одно название чего стоит... Думал, думал... И меня словно бы осенило... Русская Душа... Не правда ли, прекрасное название?..


-- Чего же лучше!


-- Газета с новейшими настроениями... Коротко и заманчиво... С небывалыми бесплатными прибавлениями для годовых подписчиков...


-- С повестями и романами с настроением?


-- Это в газете... Да и что тут небывалого? А я дам небывалое прибавление. Я знаю, чем в настоящий момент ошарашить публику...


И, после паузы для вящего эффекта, победоносно прибавил:


-- Я объявлю, что исключительно для годовых подписчиков во всех городах России, где не менее ста абонентов Русской Души, будут петь божественная Вяльцева и божественные Шаляпин и Собинов. А знаменитый писатель Мережковский будет читать конференции об антихристе, знакомстве с ним, его похождениях и намерениях. Таким образом каждый годовой подписчик получит триста шестьдесят пять нумеров газеты с настроением и будет видеть и слушать по разу четырех знаменитостей... Сколько экономии! Не надо ехать в Петербург и Москву, чтобы послушать их. Да и то еще заплати барышникам сто рублей за билет или продежурь ночь и рискуй боками в давке. А подпишись -- и даровой билет без хлопот... Ведь ловко придумано? Какова идея? Разве не гениальная?


Я должен был признаться, что по нынешним временам идея гениальная, но заикнулся о расходах... Певцы в большой цене.


-- Расходы, хоть десять тысяч каждому "прибавлению", с лихвой покроются лишней сотней тысяч подписчиков единственно из-за прибавлений. Ведь за восемь рублей кого я даю!? Публика мне сделает овацию и даст круглый доход... Только надо ковать железо, пока горячо...


-- Уж вы получили разрешение?


-- Нет еще... Но не сомневаюсь.


-- А если главное управление сошлется на вашу же программу...


-- То есть как же?


-- Предложить вам издавать газету и собирать доходы в мечтах.


-- Зачем такой пессимизм... Такая газета вызывается потребностями... Моя Русская Душа одних утешит, других обрадует и всех поразит оригинальностью... И, благожелательная, моя газета нисколько не противоречит устоям... Напротив... Она только будет объединять... настроения... И кроме того Русская Душа возьмет на себя небывалую задачу, имеющую весьма серьезное значение.


-- Какую?


-- С циническою откровенностью знакомить публику с нашими общественными людьми... Какие таланты и добродетели до сих пор неизвестны читателям!.. В самом деле, разве мы много знаем правды о своих хороших людях?.. Скажите по совести...


Я согласился, что мало.


-- Необходимо знать. А то что происходит? Мы судим о многих достойных только по слухам и, конечно, часто недостоверным. Считаем, положим, какого-нибудь статского советника самым обыкновенным начальником отделения, даже повторяем про него ходячие сплетни, будто он, извините за выражение, врет как сивый мерин директору департамента... Газета командирует достойного корреспондента для интервьюирования... И вдруг оказывается, что статский советник именно необыкновенный. Ради блага отечества почти не ест, не пьет и не спит, а скрепляет бумаги. Сам кроме правды не говорит и требует от столоначальников только правды, одной правды. По совести говоря, на таких людей необходимо указывать... Это имеет громадное воспитательное значение для публики и для тех, по счастью, редких чиновников, которые действительно на службе только спят и даже во сне бредят как сивые мерины... Кроме того и лестно для человека, хоть будь он скромен, как полевая гвоздика... По крайней мере о нем знает публика... Таким образом благодаря моей газете невероятные слухи и злонамеренные сплетни сами собой исчезнут... Как видите, газета будет иметь громадный успех... Для начала сто тысяч рублей дает одна умная старушка... Кажется, я все изложил?..


-- Кажется, все...


-- И следовательно, вы не откажете в позволении считать вас своим сотрудником... Знакомить публику с выдающимися людьми... пятьсот рублей в месяц, триста на представительство и по сорока копеек за строчку... Сколько угодно аванса?


Когда я отказался от этой чести, Шилохвостов вытаращил на меня глаза.


И наконец проговорил:


-- Но ведь вы, сколько знаю, пишете с настроением.


-- Вы, верно, ошиблись...


-- Да вы, глубокоуважаемый...


Шилохвостов назвал фамилию.


-- У меня другая! -- отвечал я и назвал свою. -- А тот господин этажом выше...


-- Извините... Горничная переврала! -- сердито проговорил издатель с настроением и, кивнув головой, торопливо вышел.



1902




Не пропустите:
Константин Михайлович Станюкович. За Щупленького (Из цикла "Морские рассказы")
Константин Михайлович Станюкович. Между своими (Из цикла "Морские рассказы")
Константин Михайлович Станюкович. Отмена телесных наказаний (рассказ)
Константин Михайлович Станюкович. Форменная баба (Рассказ матроса)
Константин Михайлович Станюкович. Серж Птичкин (рассказ)


Ссылка на эту страницу:

 ©Кроссворд-Кафе
2002-2024
dilet@narod.ru