По борьбе с грязью была объявлена неделя чистоты, и около советских бань стояла длинная очередь с узелками и вениками под мышками.

Ожидающие, нахохлившись под дождем и топчась по грязи, чтобы отогреть ноги, стояли, ожидая, когда откроется дверь и впустят следующую партию.

-- Теперь мыть ещё всех затеяли, вот каторга-то,-- сказал кто-то.

-- Ведь это что за подлость: гонят народ силком да и только; Говорят, у кого расписки из бани нс будет, тому обеда выдавать не будут.

-- А мыло дают? -- спросил обросший волосами человек, проходивший мимо и задержавшийся па минуту, чтобы в случае отрицательного ответа идти дальше.

-- Дают, -- сказал кто-то неохотно,-- по восьмушке на человека.

Обросший человек поспешно стал в очередь.

-- Замылись на отделку,-- сказал грязный мужичок в рваном полушубке, поминутно почесывавшийся и все прислонявшийся спиной к высокому нервному господину. Тот раздраженно оглядывался на него и сторонился, каждый раз тщательно осматривая рукава пальто.

-- Скоро ли пускать-то начнете? Что вы их там дюже долго моете? Старуха, ты куда приперла?

-- В очередь, батюшка...

-- С мужиками в баню иттить?..

-- А нешто это в баню?.. Тьфу! вот нечистый-то подшутил, -- сказала старушка, быстро оглянувшись на вывеску.

-- Эх, мозги курьи!..

-- Неизвестно еще, у кого курьи. Они вот такие-то станут, потрутся, а у тебя белья, глядь, нету.

-- Из-за этого больше всего боишься в баню-то ходить: воруют очень, и опять же вошь.

-- Вошь замучила,-- сказал, поводя плечами, мужичок в полушубке.

-- Да что вы все прислоняетесь! -- крикнул на него нервный господин.

Мужичок посмотрел на него, отодвинулся, ничего не сказав, высморкался в грязь и утер полой полушубка нос.

-- Это правда, что замучила,-- повторил он.

-- А где мыло будут выдавать? -- спросил обросший человек.

-- Сейчас при входе.

-- Весь город обегал, куска мыла достать не мог. Теперь придется мыться.

-- Тоже, брат, за мылом пойдешь, глядишь -- штаны тут оставишь. Баня теперь самое бедовое дело.

-- Прошлый раз один так-то помылся: вышел одеваться, как есть тут: все! Даже порток нижних не оставили. Уж выпросил юбку у сторожихи. Так бабой и пошел.

-- Вымыли... нету ни у кого, вот и воруют,-- сказал мужичок в полушубке.--Ведь вот рубаха--четвертый месяц ношу.

Нервный господин, оглянувшись, еще дальше отодвинулся от мужичка.

-- Плотней становитесь! Что вы там ворота оставляете! И так на середку улицы выпятились! -- крикнули сзади. Мужичок опять пододвинулся к господину.

-- Впускают! -- торопливо крикнул кто-то. Дверь открылась, и все, нажимая друг на друга, тесной толпой стали напирать на дверь.

-- Мыло получай...

-- А можно мыло получить, а в баню не ходить? -- спросил обросший человек.

-- Нет.

-- Придется иттить... ах, головушка горькая.

-- Опутали здорово. Не хочешь иттить, да идешь,-- говорили в толпе.

-- Да проходите вы скорей там! Сперлись, как бараны, а ходу нет. Да еще разговоры завели.

-- Стоп! Довольно,-- сказал служащий,-- следующая партия, ожидай.

-- Так и знали... О, господи, батюшка. А уйтить нельзя.

-- Да уж отделался один раз, да и к стороне.

-- И мыло, жалко, не получишь.

-- Не очень-то к стороне. Они, говорят, кажные две недели будут теперь гонять.

-- И народ все терпит... Господи, батюшка!

-- Да, народ терпеливый. Наскочили бы на других, они бы показали.

-- Следующая партия!

Все, давя друг на друга, бросились в открывшуюся дверь.

В раздевальне копошилась масса раздевающихся людей...

-- Вещи берегите! -- крикнул банщик.

Все, притихнув, оглядывались Друг на друга, а некоторые что-то украдкой завертывали, повернувшись спиной к соседям.

-- Черт ее знает,-- сказал обросший человек, проходя в мыльню,-- мыла дали столько, что только голову хватит помыть, а домой нести нечего.

-- А ты, батюшка, только вид сделай, что моешься,-- сказал грязный мужичок,-- а сам так-то. Я уж нынче четвертый раз тут.

-- Тут, бывало, ванны, штуки всякие, -- говорил волосатый парень, намыливая голову, -- подойдешь, за ручку дернешь хорошенько, а на тебя вода, вроде как дождь.

-- Это-то и сейчас есть, вон, около стены.

-- Что ты дергаешь-то из всех сил! -- кричал банщик на здоровенного малого, который стоял под душем и обеими руками тянул за ручку.

-- Не льется что-то ничего...

-- Не льется, -- значит, испорчено, а ты уж совсем своротить хочешь? Вот чертов народ-то!

Грязный мужичок сидел на своей лавке около налитой в шайку воды и что-то внимательно приглядывался к полу, потом сказал: -- Вшей теперь небось сколько намыли, страсть!

-- Чего сидишь, не моешься! -- крикнул на него проходивший банщик, -- только место зря занимаешь.

Мужичок испуганно оглянулся и стал своими черными руками плескать горячую воду из таза на сухие спутанные волосы.

-- Хоть для виду поплескаться, -- сказал он, посмотрев сбоку из-под рук на обросшего человека, сидевшего рядом с ним.-- А мыло домой старухе снесу рубахи постирать.

-- Только из-за мыла и ходишь, -- отвечал обросший человек, делавший вид, что намыливает голову, когда мимо него проходил банщик.

-- Уж очень чистотой донимать стали, прямо житья нету. Прошлую неделю заставили дворы чистить.

-- Народ терпеливый, вот и заставляют.

-- За вами, чертями, не смотреть, так вы все навозом обрастете,-- сказал, покосившись из-под рук, намыливавших голову, человек с солдатскими усами, сидевший по другую сторону от грязного мужичка.

Грязный мужичок опасливо посмотрел на него, как бы стараясь определить, какое он положение может занимать и ничего не сказал.

-- От вшей, говорят, будто тиф разводится,-- сказал кто-то.

-- Слава тебе, господи, всю жизнь с ними ходили -- ничего, а теперь вдруг на-поди, развелся.

-- Это,хочь, правда.

-- От вши--тиф, а от клопа холеру объявят, -- сказал насмешливый голос.

Какой-то человек сидел весь обмазанный глиной и втирал ее в волосы. На него долго и с интересом смотрели. Потом грязный мужичок нерешительно спросил:

-- От болезни, что ли, от какой?

Из-под свисших мокрых волос посмотрели злые глаза.

-- От какой болезни, что ты брешешь!..

-- Глиной хорошо застарелую грязь берет, -- сказал тощий человек с синяком на ноге.--Я прошлый раз тоже мылся.

-- Мойтесь скорей, дома поговорите! -- крикнул банщик,-- следующую партию пускать надо. Все усердно принялись полоскаться.

-- Да, совсем запаршивел народ.

-- Плохо смотрят,-- сказал человек с солдатскими усами.-- С таким народом строго надо: агитацию хорошую расклеить, а потом смотреть, как кто месяц в бане не был, так хлеба не давать да в холодную. Это особо.

--Что ж это, значит, каждую неделю белье менять да стирать? Ловки другими распоряжаться,-- крикнули сзади.

-- Они об этом не думают. Благо народ терпеливый. Вошь с лапками нарисуют, расклеют по стенам, а каково рабочему человеку...

-- Ах, чтоб тебя черти взяли!..--вскрикнул обросший человек.-- Только горячей водой на него плеснул, а оно все расползлось, как масло коровье. Вот тебе и раздобыл мыльца. Только мылся задаром.

-- Кончайте скорей! -- крикнул банщик.--Люди ждут, а вы тут лясы точите! Что ж ты, в бане был, а ноги, как у лешего,-- грязные,-- сказал он, остановившись перед грязным мужичком.

-- Что-то не отмываются, батюшка; в другой раз глинки захвачу.

И когда банщик отошел, грязный мужичок прибавил, обращаясь к соседу:

-- Мало того, что силком тут полчаса продержали, а еще смотрят, какие у тебя ноги. И народ все терпит...