| |||
Николай Александрович Лейкин. Перед картинами • Все авторы -> Николай Александрович Лейкин. Николай Александрович Лейкин. Перед картинами По большой конференц-зале Академии наук, где выставлены картины товарищества передвижных художественных выставок, двигаются пестрые группы обозревателей, останавливаются перед особенно выдающимися и вслух делают друг другу замечания о впечатлениях. У некоторых невольно раздаются восклицания. Нигде нет такой смеси сословий, состояний, возрастов, как на картинных выставках. Тут встречается и священник, попадается и монах в нарядной шелковой рясе; дутые сапоги со скрипом, принадлежащие какому-нибудь синему кафтану со сборами, пропахшему деревянным маслом, стоят около раздушенного пачулей генеральского мундира. И кафтан заговаривает с мундиром, и мундир отвечает ему. Иногда люди вслух рассказывают о том, чего совсем не понимают, и доходят до абсурда. Перед картиной Васнецова "После побоища Игоря Святославовича с половцами" особенное многолюдие. На картине изображены разлагающиеся трупы русских воинов в кольчугах и голые половцы с чубами на подбритых головах, а над ними носятся орлы. -- Ваше превосходительство, это литовское разорение разрисовано? -- Нет, это поле битвы русских с варварами, с дикими кочевниками. -- А я думал, Литва. Кто же тут кого: мы ихних или они наших? -- И тем, и другим досталось. -- У нас мастеровой один был с Литвы, так по постам скоромь трескал. А то, может статься, это татарва некрещеная? Головобритие-то вот... -- Нет, это половцы. -- Половцы. Скажи на милость, какой народ есть! Вон бонба валяется. -- Это не бомба, а шлем. Тогда артиллерии не было. Стреляли из луков стрелами. Вот на первом плане юноша, поверженный стрелой. Видите, стрела из груди торчит. -- Так, так... Бонбы не было. А мы вот колесы по нашей части к лафетам делали, так антелерист сказывал, что бонба с монаха пошла. Первый монах выпалил, а за ним уж и все остальные начали палить. -- Да, порох действительно изобрел монах. -- То-то и мы так слышали. Видно уж, сатана его на это попутал, а то монаху, кажись бы, в книжку читать... Сколько через этот порох несчастиев-то! И что же теперича этот вьюноша со стрелой в груди -- святой угодник? К разговору прислушивается сибирка и отвечает: -- Да нешто святого угодника будет дикий вран клевать, а вон над ним вран носится. -- Это не вран, а ястреб,-- возражает кафтан.-- Нешто враны такие бывают? Враны черные и маленькие, а это серый. -- И ястреб клевать не станет. Смотри, Дарья Петровна, даже в драку промеж себя птицы-то. Да что ты отвернулась? -- Не могу я на мертвечину смотреть,-- дает ответ женщина.-- И что это за выставка! Пошли смотреть для плезиру, а взаместо того одни мертвые виды. То турка скореженный от убийства, то женщина мертвая... -- Ну, пойдем портреты, смотреть. Эво, какой сидит! Словно живой. -- Это кто же в живом-то виде? С кого писано? -- Портрет Эн-Эн,-- читает в каталоге длиннополый сюртук. -- Ну, так я и знала, что немец. -- А может быть, и русский? На лбу не написано. -- А как же немецкая-то фамилия? -- Да Эн-Эн не фамилия, а так -- метка: "узнавай, мол, сам, кто я..." Вот у этого старичка есть фамилия. "Этюд". Должно быть, француз. Кажись, за Невской заставой какой-то Этюд тафту французскую ткал. Фабрика у него была. -- Такой оборванный-то да фабрикант? -- А может, теперь уже обанкрутился, так за неволю оборвался. Богатство, матушка, как к человеку приходит, так и уходит. Сегодня на брюхе шелк, а завтра в брюхе щелк. А вот еще портрет: дама под вуалью. -- Зачем же она под вуалью? Уж сниматься, так при всех своих улыбках. -- А может быть, у ней муж ревнивый, так без вуали-то да при улыбках и не позволил сняться. "Не хочу, мол, чтоб на твое голое лицо всякий буркулы пялил". -- Это не для того,-- поясняет священник.-- А просто художник хотел показать избыток своего искусства. -- Какое же тут, ваше преподобие, особенное искусство? Взял да и замалевал лицо. -- В том-то и дело, что тут лицо не замалевано, а проскваживает сквозь тюль. Это труднее изобразить. -- Никакого тут труда нет, кто что умеет. Живописец, так он тебе и под вуалью, и за занавеской даму изобразит. Ну, пойдем дальше, Дарья Петровна. Вот к будущей выставке я найму вывесочника хорошего и велю тебя так написать, чтоб ты тулупом закрытая сидела,-- подшутил длиннополый сюртук, повел жену и остановился перед картиной Литовченка с изображением старика.-- "Ставка проиграна",-- прочел он в каталоге. -- Это картежник, что ли?-- спросила жена. -- Действительно, надо полагать, что картежник. Играл в стуколку, а его король-бланк и нарезал, водовоз воду и заставил возить. -- И ништо! Вот и ты тоже сколько на этого водовоза деньжищ в стуколку просолил. -- На что же ходить-то после этого, коли на короля-бланк не ходить? Козырной выстилки ждать, что ли? -- Я никогда на него не хожу. Два маленьких козыря -- пойду. -- Так ведь ты баба, у тебя и игра бабья, а тут мужчина. Вот дура-то! -- Да об чем ты споришь? Может быть, он и не в стуколку проигрался, а в мушку. -- И в мушку мужчинская игра супротив бабьей -- какое сравнение! Ну, ничего, кафтан у него важный, заложить жиду, так, может быть, и отыграется. Пойдем. Перед картиной Васнецова "Ковер-самолет" длинный и тощий гувернер в золотом пенсне объясняет двум нарядным мальчикам лет десяти: -- Сюжет взят из древнеславянского богатырского эпоса Владимирова цикла. Представления о ковре-самолете перешли к нам от древних персов и несомненно имеют арийское происхождение. Даже в санскрите... Арийс... Ребятишки слушают разиня рот и ничего не понимают. Длиннополый сюртук тоже прислушивался и наконец перебил гувернера: -- Вы изволите говорить, что это Арий летит, но Арий был архиерей, а тут мужик. -- На такие глупые вопросы я не отвечаю,-- огрызается гувернер и продолжает:-- Художник верно понял начальное историческое происхождение мифа, и в рисунке ковра-самолета вы видите именно персидский стиль, а не древнерусский. Богатырь похитил баснословную жар-птицу и вот мчит ее в раззолоченной клетке к своему повелителю. Длиннополый сюртук, получа грубый ответ, думал-думал и наконец сказал гувернеру: -- Ты, барин, уж больно умен, посмотрю я на тебя! -- Брось, плюнь на него, Тарас Тарасыч! Еще привяжется!-- дернула мужа за рукав жена. Тот отшел от картины подальше, сложил из кулака трубку и, посмотрев в него, произнес: -- Скорее всякой машины в старину-то летали. Вот, Дарья Петровна, коли бы ежели нам с тобой такой ковер-самолет -- сейчас бы мы сели на него и из сих местов прямо в Толмазов переулок в Коммерческий трактир под орган чайку попить и понеслись бы! Прелюбезное дело! -- Да и то понесемся лучше на своих на двоих, а то здесь канитель одна,-- согласилась супруга. -- Ну, так маршируй к выходу. С медом и с миндалем напою. Муж и жена тронулись к выходу. Проходя мимо картины Поленова "Долина смерти", женщина так и шарахнулась в сторону. -- Тьфу ты, пропасть! Опять мертвые тела! -- воскликнула она и даже зажмурилась.
1906 Не пропустите: • Николай Александрович Лейкин. После спектакля (рассказ) • Николай Александрович Лейкин. Птица (рассказ) • Николай Александрович Лейкин. После светлой заутрени (рассказ) • Николай Александрович Лейкин. Самоглот-Загребаевы (рассказ) • Николай Александрович Лейкин. Кустодиевский (рассказ) Ссылка на эту страницу: |
|
||
©Кроссворд-Кафе 2002-2024 |
dilet@narod.ru |