Кроссворд-кафе Кроссворд-кафе
Главная
Классические кроссворды
Сканворды
Тематические кроссворды
Игры онлайн
Календарь
Биографии
Статьи о людях
Афоризмы
Новости о людях
Библиотека
Отзывы о людях
Историческая мозаика
Наши проекты
Юмор
Энциклопедии и словари
Поиск
Рассылка
Сегодня родились
Угадай кто это!
Реклама
Web-мастерам
Генератор паролей
Шаржи

Случайная статья

Аркадий Тимофеевич Аверченко. Русалка


Все авторы -> Аркадий Тимофеевич Аверченко.

Аркадий Тимофеевич Аверченко.
Русалка

— Вы кашляете? — учтиво спросил поэта Пеликанова художник Кранц.


— Да, — вздохнул бледный поэт. — И кроме того, у меня насморк.


— Где же это вы его схватили?


— На реке. Вчера всю ночь на берегу просидел. И нога, кроме того, ломит.


— Так, так, — кивнул головой третий из компании — угрюмый Дерягин.


— Рыбу ловили, с ума сошли или просто так?


— Просто так. Думал.


— Просто так? Думал? О чем же вы думали?


Пеликанов встал и закинул длинные светлые волосы за уши.


— О чем я думал? Я думал о них... о прекрасных, загадочных, которые всплывают в ночной тиши на поверхность посеребренной луной реки и плещутся там между купами задумчивой осоки, напевая свои странные, чарующие, хватающие за душу песенки и расчесывая гребнями длинные волосы, в которых запутались водоросли...


Бледные, прекрасные, круглые руки поднимаются из воды и в безмолвной мольбе протягиваются к луне... Большие печальные глаза сияют между ветвей, как звезды... Жутко и сладостно увидеть их в эту пору.


— Это кто ж такие будут? — спросил Дерягин. — Русалки, что ли?


— Да... Русалки.


— И вы их надеетесь увидеть?


— О, если бы я надеялся! Я только мечтаю об этом...


— Рассчитываете дождаться?


— Полжизни я готов просидеть, чтобы...


Дерягин в бешенстве вскочил с кресла.


— Будьте вы прокляты, идиоты, с вашими дурацкими бреднями. Встречаюсь я с вами уже несколько лет, разговаривал с вами, как с порядочным, нормальным человеком, и вдруг, — нате, здравствуйте! Этот человек бродит по ночам по берегу реки! Зачем, спрашивается? Русалок ищет, изволите ли видеть! Бесстыдник.


— Вы не понимаете прекрасного! — сказал, свеся голову на грудь и покашливая, Пеликанов.


— Да ведь их нет! Понимаете, это чепуха, мечта! Их не существует.


Поэт улыбнулся:


— Для вас, может быть, нет. А для меня они существуют.


— Кранц! Кранц! Скажи ему, что он бредит, что он с ума сошел! Каких таких он русалок ищет?


Художник Кранц улыбнулся, но промолчал.


— Нет! С вами тут с ума сойдешь. Пойду я домой. Возьму ванну, поужинаю хорошенько и завалюсь спать. А ты, Кранц?


— Мне спать рано. Я поеду к одной знакомой даме, которая хорошо поет. Заставлю ее петь, а сам лягу на диван и, слушая, буду тянуть шартрез из маленькой-маленькой рюмочки. Хорошо-о-о!


— Сибарит! А вы, Пеликанов?


Пеликанов грустно усмехнулся:


— Вы, конечно, будете ругаться... Но я... пойду сейчас к реке, побродить... прислушаться к всплескам волн, помечтать где-нибудь меж темными кустами осоки о прекрасных, печальных глазах... о руках, смутно белеющих на черном фоне спящей реки...


— Кранц! — завопил Дерягин, завертевшись, как ужаленный. — Да скажи ты ему, этому жалкому человечишке, что его проклятых русалок не существует!..


Кранц подумал немного и потом пожал плечами.


— Как же я ему скажу это, когда русалки существуют.


— Если ты так говоришь, значит, ты дурак.


— Может быть, — усмехнулся Кранц. — Но я был знаком с одной русалкой.


— Боже! — всплеснул руками Дерягин. — Сейчас начнется скучища — розовая водица и нудьга! Кранц нам сейчас расскажет историю о том, как он встретился с женщиной, у которой были зеленые русалочьи глаза и русалочий смех, и как она завлекла его в жизненную пучину, и как погубила. Кранц! Сколько вам заплатить, чтобы вы не рассказывали этой истории?


— Подите вы, — нахмурился Кранц. — Это была настоящая, подлинная, речная русалка. Встретился я с ней случайно и расстался тоже как-то странно.


Пеликанов жадными руками вцепился в плечи Кранца.


— Вы правду говорите?! Да? Вы действительно видели настоящую русалку?


— Что же тут удивительного? Ведь вы же сами утверждаете, что они должны быть...


— И вы ее ясно видели? Вот так, как меня? Да?


— Не волнуйтесь, юноша... Если это и кажется немного чудесным, то... мало ли что на свете бывает! Я уже человек немолодой и за свою шумную, бурную, богатую приключениями жизнь видел много такого, о чем вам и не снилось.


— Кранц! Вы... видели русалку?!


— Видел. Если это вас так интересует — могу рассказать. Только потребуйте вина побольше.


— Эй! Вина!


— Только побольше.


— Побольше! Кранц! О русалке!


— Слушайте...


— Однажды летом я охотился... Собственно, охота какая? Так, бродил с ружьем. Люблю одиночество. И вот, бродя таким образом, набрел я в один теплый летний вечер на заброшенный рыбачий домик на берегу реки. Не знаю, утонули ли эти рыбаки во время одной из своих экспедиций или просто, повыловив в этой реке всю рыбу, перебрались на другое место, — только этот домик был совершенно пуст. Я пришел в восторг от такого прекрасного безмолвия, запустения и одиночества; съездил в город, привез припасов, походную кровать и поселился в домике.


Днем охотился, ловил рыбу, купался, а вечером валялся в кровати и при свете керосиновой лампочки читал Шиллера, Пушкина и Достоевского.


Об этом времени я вспоминаю с умилением...


Ну, вот.


Как-то в душную, грозовую ночь мне не спалось. Жара, тяжесть какая-то - сил нет дышать. Вышел я на берег — мутная луна светит, ивы склонили печальные головы, осока замерла в духоте. Вода тяжелая, черная, как густые чернила.


"Искупаюсь, — решил я. — Все-таки прохладнее".


Но и вода не давала прохлады: свинцовая, теплая — она расступилась передо мной и опять сомкнулась, даже не волнуясь около моего тела. Я стал болтать руками, плескаться и петь песни, потому что кругом были жуть и тишина неимоверная. Нервы у меня вообще как канаты, но тут воздушное электричество, что ли, так их взвинтило, что я готов был расплакаться, точно барышня.


И вот когда я уже хотел выкарабкаться на берег, у меня, около плеча, что-то такое как всплеснет! Я думал — рыба. Протягиваю инстинктивно руку, наталкиваюсь на что-то длинное, скользкое, хватаю... Сердце так и заныло... На ощупь — человеческая рука. Ну, думаю, утопленник. Вдруг это неизвестное тело затрепетало, забилось и стало вырываться... показалась голова... прекрасная женская голова с печальными молящими глазами... Две белые круглые руки беспомощно взметнулись над водой...


И, странно, я сразу же успокоился, как только увидел, с кем имею дело. Случай был редкий, исключительный, и я моментально решил не упускать его. Руки мои крепко обвились вокруг ее стройной, гибкой талии, и через минуту она уже билась на песке у моих ног, испуская тихие стоны.


Я успокоил ее несколькими ласковыми словами, погладил ее мокрые волнистые волосы и, бережно подняв на руки, перенес в домик. Она притихла и молча следила за мной своими печальными глазами, в которых светился ужас.


При свете лампы я подробнее рассмотрел мою пленницу. Она была точно такого типа, как рисуют художники: белое мраморное тело, гибкие стройные руки и красивые плечи, по которым разметались волосы удивительного, странного, зеленоватого цвета. Вместо ног у нее был длинный чешуйчатый хвост, раздвоенный на конце, как у рыбы.


Признаться ли? Эта часть тела не произвела на меня приятного впечатления.


Но, в общем, передо мной лежало преаппетитное создание, и я благословлял провидение, что оно послало такое утешение одинокому бродяге и забулдыге.


Она лежала на моей постели, блестя влажным телом, закинув руки за голову и молча поглядывая на меня глазами, в которых сквозил тупой животный страх.


— Не бойся! — ласково сказал я. — Старина Кранц не сделает тебе зла.


И я прильнул губами к ее полуоткрытым розовым губкам.


Гм... Признаться ли вам: многих женщин мне приходилось целовать на своем веку, но никогда я не чувствовал такого запаха рыбы, как в данном случае. Я люблю запах рыбы — он отдает морем, солью и здоровьем, но я никогда бы не стал целоваться с окунем или карасем.


— Я думаю, — спросил я, нерешительно обнимая ее за талию, — вы питаетесь главным образом рыбой?


— Рыбы... — пролепетала она, щуря свои прекрасные печальные глаза.


— Дай мне рыбы.


— Ты проголодалась, бедняжка? Сейчас, моя малютка, я принесу тебе...


Я достал из ящика, служившего мне буфетом, кусок холодной жареной рыбы и подал ей.


— Ай, — закричала она плаксиво. — Это не рыба. Рыбы-ы... Дай рыбы.


— Милая! — ужаснулся. — Неужели ты ешь сырую рыбу?.. Фи, какая гадость...


Тем не менее пришлось с большими усилиями достать ей живой рыбы... Как сейчас помню: это были карась и два маленьких пескаря. Она кивнула головой, схватила привычной рукой карася и, откусив ему голову, выплюнула, как обыкновенная женщина — косточку персика. Тело же карасиное моментально захрустело на ее зубах. Вы морщитесь, господа, но должен сказать правду: пескарей она съела целиком, с головой и внутренностями... Такой уж, видно, у них обычай.


— Воды, — прошептала она своими коралловыми губками. — Воды...


"Беднягу томит жажда", — подумал я. Принес ей большую глиняную кружку, наполненную водой, и приставил заботливо ко рту.


Но она схватила кружку и, приподнявшись, с видимым удовольствием окатила себя с хвоста до головы водой, после чего рухнула обратно на постель и завизжала от удовольствия.


— Милая, — сухо сказал я. — Нельзя ли без этого? Ты мне испортила всю постель. Как я лягу?


— Воды! — капризно крикнула она.


— Обойдешься и так! Вон вода ручьями течет с постели. Как не стыдно, право.


Действительно, одеяло и подушка были мокрые, хоть выжми, и вода при каждом движении пленницы хлюпала в постели.


— Воды!!


— А чтоб тебя, — прошептал я. — На воду. Мокни! Только уж извини, голубушка... Я рядом с тобой не лягу... Мне вовсе не интересно схватить насморк.


Второй ковш воды успокоил ее. Она улыбнулась, кивнула мне головой и начала шарить в зеленых волосах своими прекрасными круглыми руками.


— Что вы ищете? — спросил я.


Но она уже нашла — гребень. Это был просто обломок рыбьего хребта с костями, в виде зубьев гребня, причем на этих зубьях кое-где рыбье мясо еще не было объедено.


— Неужели ты будешь причесываться этой дрянью? — поморщился я.


Она промолчала и стала причесываться, напевая тихую, жалобную песенку.


Я долго сидел у ее хвоста, слушая странную, тягучую мелодию без слов, потом встал и сказал:


— Песенка хорошая, но мне пора спать. Спокойной ночи.


Лежа навзничь, она смотрела своими печальными глазами в потолок, а ее губки продолжали тянуть одну и ту же несложную мелодию.


Я лег в углу на разостланном пальто и пролежал так с полчаса с открытыми глазами. Она все пела.


— Замолчи же, милая, — ласково сказал я. — Довольно. Мне спать хочется. Попела — и будет.


Она тянула, будто не слыша моей просьбы. Это делалось скучным.


— Замолчишь ли ты, черт возьми?! — вскипел я. — Что это за безобразие?! Покоя от тебя нет!!


Услышав мой крик, она обернулась, посмотрела на меня внимательно испуганными глазами и вдруг крикнула своими коралловыми губками:


— Куда тащишь, черт лысый, Михеич?! Держи влево! Ох, дьявол! Опять сеть порвал!


Я ахнул.


— Это что такое? Откуда это?!


Ее коралловые губки продолжали без всякого смысла:


— Лаврушка, черт! Это ты водку вылопал? Тебе не рыбачить, а сундуки взламывать, пес окаянный...


Очевидно, это был весь лексикон слов, которые она выучила, подслушав у рыбаков.


Долго она еще выкрикивала разные упреки неизвестному мне Лаврушке, перемежая это приказаниями и нецензурными рыбацкими ругательствами.


Забылся я сном лишь перед рассветом.


Яркое солнце разбудило меня. Я лежал на разостланном пальто, а в кровати спала моя пленница, разметав руки, которые при дневном свете оказались тоже зеленоватыми. Волосы были светло-зеленые, похожие на водоросли, и так как влага на них высохла, пряди их стали ломаться. Кожа, которая была в воде такой гладкой и нежной, теперь стала шероховатой, сморщенной. Грудь тяжело дышала, а хвост колотился о спинку кровати так сильно, что чешуя летела клочьями. Услышав шум моих шагов, пленница открыла зеленые глаза и прохрипела огрубевшим голосом:


— Воды! Воды, проклятый Лаврушка, чтобы ты подох! Нету на тебя пропасти!


Поморщившись, я пошел на реку за водой, принес ковш и, только войдя в комнату, почувствовал, как тяжел и удушлив воздух в комнате: едкий рыбный запах, казалось, пропитал все...


Хрипло бормоча что-то, она стала окачиваться водой, а я сел на пальто и стал размышлять, хорошо ли, что я связался с этим нелепым существом: она ела рыбу, как щука, орала всю ночь нецензурные слова, как матрос, от нее несло рыбой, как от рыночной селедочницы.


— Знаете что... — нерешительно сказал я, подходя к ней... — Не лучше ли вам на реку обратно... а? Идите себе с Богом. И вам лучше, и мне покойнее.


— Тащи невод, Лаврушка! — крикнула она. — Если веревка лопнет — ухи оборву!


— Ну и словечки, — укоризненно сказал я. — Будто пьяный мужик. Ну... довольно-с!


Преодолевая отвращение от сильного рыбного запаха, я взял ее на руки, потащил к реке и, бросив на песок, столкнул в воду. Она мелькнула в последний раз своими противными зелеными волосами и скрылась. Больше я ее не видел.


История с русалкой была выслушана в полном молчании. Кранц поднялся и стал искать шапку. Собрался уходить и Дерягин.


— А вы куда? — спросил он поэта Пеликанова. — На реку?


— Пожалуй, я пойду домой, — нерешительно сказал поэт. — Нынче что-то сыровато...



Не пропустите:
Аркадий Тимофеевич Аверченко. Галочка (Из сборника «Рассказы о детях») (рассказ)
Аркадий Тимофеевич Аверченко. Страшный мальчик (Из сборника «Рассказы о детях») (рассказ)
Аркадий Тимофеевич Аверченко. Купальщик («Рассказы для выздоравливающих») (рассказ)
Аркадий Тимофеевич Аверченко. Душа общества («Рассказы для выздоравливающих») (рассказ)
Аркадий Тимофеевич Аверченко. Фабрикант (Из сборника «Чёрным по белому») (рассказ)


Ссылка на эту страницу:

 ©Кроссворд-Кафе
2002-2024
dilet@narod.ru