Г-н Теляковский приехал в Москву. Г-н Обухов делал ему доклад.

-- Ну, а певец такой-то?

-- Температура -- тридцать девять и шесть, пульс -- сто двадцать.

-- Лежит?

-- Никак нет-с. Поет.

-- Неужели поет?

-- Так точно-с. Дисциплина, ваше превосходительство. Я на службе болезни не признаю... у актеров.

Пришли в Малый театр.

-- Тут, ваше превосходительство, у одного актера голосок вам покажется слаб. Так вы уж извините. У него тиф.

-- Что?

-- Тифик-с.

-- А это не того... не заразительно?

-- Из зала ничего-с. На отдалении!

-- Однако, знаете ли... в тифе играет! Это -- порядок!

-- Служу, ваше превосходительство, не щадя жизни... актерской.

-- Н-да, вы сумели поставить! В тифе и играет. Поразительно!

-- У меня, ваше превосходительство, в чуме, -- и то играть будет. У меня сцена-с, а не больница. То есть больница-с, а не сцена. Извините, зарапортовался. Не угодно ли вам, ваше превосходительство, в Большой театр пойти, посмотреть, как у меня балерина в инфлюэнце танцует?

-- Это что же? Балет у вас такой новый? "Инфлюэнца"?

-- Никак нет, ваше превосходительство. Болезнь!

-- Неужели, балерины и в инфлюэнце танцуют?

-- Так тройные туры делают, -- просто поразительно-с!

Г-н Теляковский был в восторге.

-- А у вас, действительно, подтянуто!

-- Рад стараться. Так точно, ваше превосходительство, строго!

-- У вас строго.

-- Стро... Ваше превосходительство!

-- А? Что?

-- Уборная господина Шаляпина!

-- Где?

-- Вот дверка!

-- Тссс...

И они пошли на цыпочках, стараясь не дышать.

-- А он... здесь? -- шепотом на ухо спросил г. Теляковский.

-- Никак нет... У Зимина поет!.. -- на балетном языке -- мимикой -- отвечал г. Обухов.

И они шли мимо двери все-таки на цыпочках, стараясь не дышать. "Храм оставленный -- все храм".

Вдруг узнает, что, проходя мимо его уборной, директор с управляющим громко разговаривали... "В Большом театре -- строго".