Лесом густым, сосновым шла песчаная дорога. Кое-где подле самой дороги, на воткнутой в землю палке, раздвоенной сверху, висела высохшая змея, убитая прохожими. Змей в гуслицких лесах очень много. Далее они часто переползали нам дорогу, и мой возница, уже немолодой, словоохотливый, шустрый гусляк, вскакивал с телеги, старался догнать змею и убить ее, после чего срезывал палку, расщепливал ее, втыкал в землю и вешал змею.

-- Для чего это ты делаешь, Василий Степанович? -- спрашивал я его.

-- За кажинную змею, кую убьешь, сорок грехов прощается,-- отвечал он, крестясь.

-- Хорошо. А вешаешь ее зачем?

-- Никак нельзя без этого, ее оживят свои, заслуга пропадет.

-- Кто это свои?

-- Царь ихний, змейный.

-- Какой царь? -- удивился я.

-- Змейный царь: он большой змий, белый, будто высеребрен, глаза словно яхонт, красные, и на голове золотая корона, а живет этот змий в земле, и все знает: где, к примеру, змея убита, он в минуту там -- зашипит, зашипит, и змеи разные к нему со всех сторон сбегутся. А у царя на голове, под короной есть живая и мертвая вода. С правой стороны живая, с левой -- мертвая. Змеи этой воды на жигалище (жало) из-под короны достанут и помажут убитую -- сначала мертвой, от которой раны зарастут, а потом живой глаза помажут, и змея оживет. Вот для этого ее и вешают, чтобы достать нельзя.

-- А кто это тебе говорил?

-- Все знают; в книгах так писано.

-- Да ведь в книгах и врут частенько.

-- Нет, барин, в книгах не врут, которые настоящие книги, а вот в газетных книгах врут.

-- В каких газетных?

-- Которые примерно из газетов печатают.

-- Не понимаю, объясни!

-- Сейчас. Об Чуркине: сперва в газетах писали, потом из этого в книгу напечатали, и все вранье: там пишут убивства да убивства, а Вася Чуркин отродясь никого не убивал, потому он был человек не такой, чтобы убить... Это они зря пишут. Вот другой его брат, Степка, по прозвищу Михалкин, который теперь в Московском остроге сидит,-- тот хуже! А Вася что!.. Вася добрый, царство ему небесное!

-- Разве он умер? А пишут жив.

-- Два, а то и три года как умер в бегах; да вот жена в Запокорье, спросите -- она там живет, теперь одна; или в Барскую заедешь, там отец Васи, Василий Ефимович, живет, они скажут.

Сзади нас послышался ямской колокольчик...

-- Надо так полагать становой или Балашев катит...-- обратился ко мне ямщик.

-- Кто это Балашев?

-- Фабрикант здешний, богатеющий фабрикант... У него и Чуркин рабочим был... Все Гуслицы у Балашева работают, ничего, хозяин хороший, жить можно...-- Колокольчик загремел ближе, и, наконец, из-за деревьев показалась пара, запряженная в маленький тарантасик, в котором сидели два мужика, одетые в новые черные чуйки и такие же картузы. Оба седока и ямщик были сильно навеселе и быстро, галопом, промчались мимо нас.

-- Ишь, мошенники, и не кланяются, знать, много награбили,-- крикнул им вслед извозчик.

-- Кто же это такие? -- спросил я.

- Давыдовские, с "викторками" ездили.

Впоследствии от гусляков и частью от этого моего возницы удалось подробно узнать, что такое "викторки", и этими собранными мною, крайне интересными и еще неизвестными в печати сведениями я поделюсь с читателями.

Жители многих гуслицких деревень, привыкшие жить без работы,-- мастера пускаться на всевозможные аферу -- от делания фальшивых денег до воровства включительно. После первого беззаконного, но сильно развитого промысла второе место занимает хождение с "викторками" и "малашками".

"Викторкой" называется фальшивое свидетельство, выданное будто бы от волостного правления, на сбор подаяния по городам и селам, в пользу погоревших или пострадавших от голода и неурожая.

"Викторки" пишутся крайне безграмотно: уезды часто выставляются наудачу, также наудачу приписываются волостные правления и села, откуда выдано это фальшивое свидетельство. Под ними ставятся копченые печати, сделанные большей частью весьма искусно. У меня и в настоящее время находится отобранная полицией "викторка", безграмотно написанная. Вот ее содержание:

"СВИДЕТЕЛСТВО"

Выдано сие свидетельство хесьянам деревни Ивановки Власьевскай воласти Танбовскай губерния и уезда Ивану Никитену и Хведору Васильеву из Власьевскаго воласнаго Правленея, втом, что 11 сего Маия года 1882 означеная Ивановка деревня сплош вся выгорела и хресьяне встрашном бедствие находютца, пачиму попрозбе им воластное Власьевскае Правленея и выдало дляради сбора на погарелое место павсемесным местам Рассеи сие свидетельство сприсавокуплением воласной казенной печяти.

Внизу следуют, сделанные тем же почерком, неразборчивые подписи старшины и волостного писаря, а еще ниже печать Власьевского волостного правления, прекрасно сделанная, что подтверждает славу граверного искусства гусляков.

С подобными "викторками", взятыми в нескольких экземплярах, отправляются гусляки в различные места России, выправив паспорт из волостного правления на полгода, или менее, и зарыв близ станции железной дороги приготовленные "викторки", так как при отправке их на промысел сельские власти часто обыскивают этих путешественников, и если находят при них "викторки", то аферистов не отпускают на промысел. Сумевшие же добраться до станции, отправляются кто куда, более всего в столицы, где и предлагают, в особенности купечеству, "викторку" с просьбой о пожертвовании, прося записывать под написанными ранее фальшивыми фамилиями, сколько кто пожертвует. При этом главными жертвователями бывают богатые раскольники.

Во время хождения с "викторками" мнимые погорельцы не брезгают плохо лежащими вещами и воруют их у своих благодетелей. Проезжая в жаркие летние дни по некоторым гуслицким деревням, перед бедными избами можно нередко увидеть повешенное на веревках для просушки различное платье, как мужское, так и женское, вроде шубок, сюртуков, пальто, фраков и других городских костюмов, не употребляемых в деревнях. Все эти вещи или были пожертвованы в городах на погорелое место, или краденые.

"Малашками" называются написанные на настоящих бланках фальшивые паспорта на чужие имена, но с приметами лица, которому даются. Аферисты запасаются каждый пятью-шестью "малашками", являются в город, нанимаются в услужение и при удобном случае жестоко обкрадывают хозяина, оставив один из своих фальшивых паспортов в руках у него, с другим поступают на новое место и так продолжают до последнего экземпляра "малашки".

Как "малашки", так и "викторки", делаются в Гуслицах в большом количестве, и все сборщики известны поименно каждому крестьянину. Часто эти сборщики возвращаются домой на парах и тройках хороших коней, везя с собой узлы платья и полные кошельки денег, после чего "мир" угощается на их счет, а бывает, что этих обманщиков, как бродяг, неудачников, присылают по этапу. Но последнее бывает реже.

Во многих деревнях можно встретить старые, заколоченные избы наглухо -- это значит, что обитатели целыми семействами уехали с "викторками" на Дон или отправились в Сибирь для сбыта фальшивых бумажек, которые частенько перевозились в иконах, середины коих были выдолблены. Кроме этих промыслов, в некоторых деревнях занимаются конокрадством, и даже "Елизаровские лошаводы", т. е. крестьяне деревни Елизарова, Запокорской волости, вошли в пословицу. Лошади приводились из соседних уездов, и елизаровцам конокрады за каждую лошадь ставили по два ведра водки, а потом писали приговор, что лошадь деревенская доморощенная...