На площади стояла толпа. Все смотрели, как раздувают воздушный шар. А шар стоял поверх толпы, огромный, выше колокольни. Весь из коричневой материи. А на нем сетка из веревок. От сетки в бока канаты, и за канаты уцепились люди, держат. А шар рвется вверх. Шар хоть большой, да зато легкий: он легким духом надут. Ему в воздухе что пробке на дне: так его вверх и тянет.

Внизу шара сетка сбегается, и там привязано деревянное кольцо, как обод от колеса. К кольцу привязана большая корзина. Стать в нее — выше пояса. В эту-то корзину и влезли два человека. Один молодой, Сергеев, другой постарше, Попов. Был летний жаркий день, а они были одеты по-зимнему: в меховых шапках, в бараньих тулупчиках. Вокруг люди смеются.

— Вишь, — говорят, — укутались! Это чтоб падать не больно было!

А старший, Попов, и говорит:

— Нет, ребятки, уж коли сорвешься, не спасет и тулуп. А это мы для тепла: вверху мороз стоит, даром что лето на дворе.

Ему из толпы кричат:

— Полно врать-то: на полке в бане что выше, то жарче.

— Ну, — говорит Попов, — то под крышей, а над нами потолка нет. — И закричал: — Пускай!

Люди пустили веревки, и шар поплыл вверх. Быстро пошел, как дым понесся к небу. Все заорали: «Ура! ура!», а с шара им платком помахали.

Долго люди стояли на площади. Задрали головы, смотрели на шар. А он все выше, выше уходил. Все меньше становился и стал как муха. Людям страшно было подумать, что под шаром привязаны два человека в корзине, а под ними целая верста пустоты.

А люди из корзинки смотрели вниз, и с высоты все внизу казалось маленьким. Как будто на картине мелко нарисовано. И далеко-далеко все видно. Река узкой ленточкой вьется, а лес зеленым мхом кажется. И все деревни на сорок верст кругом видно.

Меж ними дороги тонкой паутиной тянутся, заплетаются. А с самого края стала видна темная полоса: там было море.

Ветром несло шар прочь от моря. Но люди не слыхали ветра. Они плыли с ним вместе, как щепка плывет вместе с течением. Им казалось, что совсем тихо. Только по земле им видать было, что их несет в сторону.

Стало прохладно. Сергеев посмотрел на градусник: всего было два градуса тепла. Он застегнулся и надел меховые перчатки.

Потом глянул на барометр и сказал:

— Воздух редкий стал, мы уж на полтора километра вверх поднялись. Ой, гляди-ка, Попов, вон облака: выше нас. Их будто не было?

Попов посмотрел и говорит:

— Облака нам навстречу несет. Там вверху другой ветер дует, в ту сторону.

И показал к морю.

Сергеев первый раз летел на шаре. Он спросил:

— А не будет чего в облаках?

— Нет, — говорит Попов, — облака что туман. Только вот разве шар намокнет, отяжелеет.

А облака все ближе да ближе. Попов и не заметил, как затуманилось все вокруг и ничего не стало видно.

Шар летел все выше и выше сквозь облака. И вдруг снова стало светло, заиграло солнце. Внизу земли уже не видно было. Облака ее закрыли. Облака ярко белели внизу как снежное поле. Мороз стоял кругом, а воздух стал очень редкий. Пришлось часто дышать, чтоб надышаться. Сергеев поднял воротник, надвинул шапку. Он подумал:

«Там-то, на земле, люди от жары задыхаются. А у нас градусник показывает пять градусов морозу».

Попов все записывал: какая высота и сколько градусов.

— Ну, — говорит, — тихо стал шар лететь.

В редком воздухе голос казался слабым, и Сергееву слышалось, как будто говорят издалека.

«Надо балласт кидать», — решил Попов.

И сказал Сергееву:

— Вон за бортом мешочки с песком висят. Отвяжи один и высыпь его вон.

Сергеев думал, что страшно через край корзины перегнуться.

Он высунулся — и никакого страха.

С крыши смотреть страшней.

За бортом висели мешки с песком. Сергеев один отвязал и высыпал.

Через пять минут Попов поглядел на барометр и сказал:

— Теперь лучше дело пошло, скоро подымемся на четыре километра. Для шара каждый фунт значит.

Сергеев, как узнал, что четыре версты под ними, — испугался. Скорей бы спускаться! Сел в корзину, съежился.

Попов спрашивает:

— Ты чего?

— Озяб, — говорит, — так теплее.

Наконец Попов говорит:

— Ну, пора и вниз — четыре километра.

Сергеев на ноги вскочил.

Шар книзу кончался открытым рукавом.

Из этого рукава шли две веревки. Одна как лента, плетенная из шпагата, другая простая, круглая.

За круглую ухватился Попов и потянул.

Веревка эта шла через весь шар внутри до самого верху. А там был клапан. Потянуть за веревку — и клапан откроется. Пустить — клапан пружинами прикроет плотно-наплотно.

Пока Попов тянул веревку, легкий дух (газ) вырывался из шара наружу. Шар остановился и пошел вниз.

Сергеев достал из кармана бумажку и бросил за борт.

Бумажка полетела вверх. Это так показалось: шар падал вниз скорей листочка и обгонял его.

— Довольно, — сказал Попов и пустил веревку. Клапан закрылся.

Сергеев рад был, что пошли вниз, к земле.

Боялся только, не очень ли шибко. Не разбиться бы об землю. Вдруг смотрит: туман вокруг. Испугался было, да вспомнил: облака! «Ну, — думает, — сейчас и землю увидим».

И стал смотреть через борт. Смотрит: что за чудо? Внизу синее. Попов глянул и говорит:

— Море под нами. Дрянь наше дело. Это верхним ветром нас нанесло на море.

Сергеев испугался.

— Пропали? — спрашивает. — Потонем?

— Нет, — говорит Попов, — плакать рано. Низом ветер на сушу дует. Нас может низом назад принести. Бросай балласт!

Сергеев высыпал мешочек песку. Один, потом другой.

Попов пустил бумажку. Бумажка вертелась рядом с корзинкой.

— Ну, не скорей бумаги вниз летим, — сказал Попов и стал смотреть вниз: не увидит ли чего на море.

Сергеев первый увидал:

— Вон парус, гляди, вон, беленький.

— Верно! — сказал Попов. — Это корабль. По нему и заметим, куда нас несет.

Оба стали во все глаза смотреть. Сергеев ничего не мог заметить. Будто белое пятнышко все на месте стоит. Долго глядели. Вдруг Попов говорит:

— Ну, наше счастье. Нас несет к берегу. Отстает корабль от нас.

Сергеев обрадовался.

— Далеко ли до берега? — спрашивает.

Попов помолчал и говорит:

— Сам знаешь. С какой высоты глядели, а не видать берега было. Далеко нас занесло, пока мы вверху болтались. Высыпь немножко балласту.

Так они оба летели над морем. И когда замечали, что шар идет вниз, высыпали из мешков песок.

Много времени прошло, а берега все не видать.

Уж и корабля не стало видно, далеко позади остался.

Газ выходил из шара сам собой. Шар терял силу и падал все ниже и ниже.

Попов нахмурился, когда высыпали за борт последний песок.

Вода была совсем близко, и видно было, как рябили волны.

Сергеев опять сел на дно корзины, решил ждать.

Пусть будет, что будет.

Попов закричал:

— Вон остров, нас на остров несет. Готовь якорь!

Сергеев вскочил. Верно: их несло к островку. Попов перегнулся через борт корзины. Там была смотана веревка и на ней якорь.

— Зацепимся якорем за землю и станем, — объяснил Попов. — Только вот коротка веревка.

Попов опять дернул за клапан, и шар спустился ниже.

Видно было каменный островок и на берегу рыбачью избу с камышовой крышей.

Попов кинул якорь. Якорь мотнулся в воздухе и зацепил за крышу. Своротил камыш и задел за стропила. Из дверей выскочил старик.

Посмотрел испуганно на шар и бросился к двери.

Попов с Сергеевым за веревку стали подтягиваться к острову.

Шар наклонило и близко прижало ветром к воде.

Вдруг смотрят: старик вылез на крышу.

Кричит:

— Весь дом мой в море стянут!

Баба на дворе голосит:

— Беда, беда наша!

А старик ножом по веревке пилит. Хвать — и отрезал. Шар выпрямился, и его понесло ветром прочь от острова. Старик вслед кулаком махал.

Попов плюнул со злости и отрезал прочь веревку, чтоб легче было шару. Сергеев с горя чуть не заплакал.

Шар все больше и больше терял силу. Надо было его облегчать. Попов скинул тулуп и бросил в море. Потом и Сергеев кинул свой. Скинули сапоги. А шар все ниже, и берега не видать.

Попов выбросил барометр.

Шар летел над самой водой.

Люди остались в одном белье.

— Ну, — сказал Попов, — теперь последнее. Полезай, Сергеев, вверх, садись на кольцо.

Сергеев слушался, не спорил. По веревкам полез из корзины и примостился, как обезьяна, на кольце, над корзиной. Попов полез следом.

Он отцепил корзину от кольца, и она шлепнулась в море.

Шар как ожил и сразу подался вверх. Сергееву страшновато было сидеть, свесив ноги в пропасть. Однако он крепился и не давал виду, что боится. Когда шар поднялся повыше, Попов огляделся.

— Берег, берег! — вдруг закричал Попов и свободной рукой показал вперед. — А вон лодки под берегом, рыбаки!

Но шар недолго держался в воздухе. Скоро снова под ногами услыхали люди, как шумит море. Попов говорит:

— Бросать нечего. Брошусь я. А ты лети без меня, долетишь до берега.

Сергееву стало стыдно.

— Нет, давай вместе тонуть. Если ты бросишься, я тоже не останусь. Летим, пока можно.

А до воды было не больше сажени.

Оба смотрели во все глаза по сторонам.

Сергеев присмотрелся и вдруг увидал дым впереди. Уж аршин до воды оставался, когда Попов с Сергеевым заметили, что навстречу им идет пароход на всех парах.

Стали уж задевать ноги за воду.

— Ничего, — весело говорит Попов. — Пускай теперь шар на воду положит. Он пузырем плавать будет. Не потонем сразу-то.

А с парохода лодку спускают, торопятся.

Тут шар уж совсем лег на воду. Попов завязал рукав, что шел из шара, чтобы дух из него не вышел.

Попов с Сергеевым плавали в воде и держались за шар, за сетку.

Когда подошла лодка, Попов развязал рукав и дернул что было силы за широкую веревку.

Она была пришита к лоскуту в шаре. Попов во всю длину шара выдрал лоскут, и шар сразу стал как тряпка. Его легко свернули в большой комок и положили в лодку.

На пароходе Сергеев в себя не мог прийти от радости. А Попов все хмурился:

— Неудачный, — говорит, — полет. Первый это раз со мной.