Берлин, год 1945-й
(Из дневниковых записей полковника Арутюнова)

Справка

Арутюнов Арташес Саркисович (1910-2000 гг.),
В Красной армии с 1932 г., в 1940 г. окончил Военную академию бронетанковых войск (к окончанию службы имел два высших военных образования), участник Великой Отечественной войны. В составе войск 2-го Белорусского фронта (ком. К.К. Рокоссовский) дошел до Берлина. Имел опыт штабной работы, выполнял специальные задания командования. Награжден 27 правительственными наградами (4 из них – иностранные).
Полковник. Кандидат исторических наук, историк-публицист. Печатался в военных изданиях, автор нескольких книг, принял участие в создании научно-популярных фильмов о маршалах К. Рокоссовском и И. Баграмяне. В период 1941-1946 гг. вёл дневниковые записи, в дальнейшем, отредактировал их в 1980-х гг. - для семейного архива.

10 мая, «фюрербункер»

Именно в этот день офицер штаба фронта Арутюнов прибыл в разрушенную столицу фашистского рейха.

Из дневника А. Арутюнова (орфография частично изменена):

«Город Берлин не был полностью разрушен, бои в центре города стихли. По улицам вели пленных немцев… Они имели жалкий вид. Мне почему-то вспомнились такие же жалкие немцы (эсэсовцы), когда мы освобождали концлагерь…Но в Берлине в те майские дни людей в черной форме СС уже не было видно.

Выполняя (в городе Берлине) особое поручение командования 2-го Белорусского фронта (мы узнали о капитуляции в г. Штеттин, севернее Берлина), я оказался у входа в мрачное здание имперской канцелярии, на Вильгельмштрассе, 77. Офицер из штаба Жукова (1-й Белорусский фронт) помог мне пройти внутрь. За неполные 15 минут я побывал в самом бункере рейхсканцелярии …меня охватили мрачные мысли, ведь здесь же был штаб и апартаменты (несколько сотен квадратных метров) самого Гитлера! На полу блеснуло стеклышко желтого цвета – светофильтр от сименсовской кинокамеры (взял себе на память, до сих пор хранится в моем столе). В одном из помещений валялись фрагменты немецкой карты Мира, где я невольно сравнил размеры СССР и гитлеровского третьего рейха.

Наши солдаты выносили части мебели, мусор, видимо, ожидали прибытия союзников сюда…

В этот день внутри здания и в его подвалах трупы гитлеровцев и их оружие были уже убраны, но оставался сильнейший неприятный запах! По улицам мы старались передвигаться группами, потому что были печальные случаи со стрельбой по одиночным целям - стрелков из «фольксштурмовцев», засевших в развалинах домов»…

«Мирное население» Берлина и его отношение к советским солдатам

В период, когда ещё не вошло в обиход само понятие о «советской зоне оккупации», немецкие граждане (долгие годы они находились под влиянием фашистской пропаганды) поначалу недоверчиво присматривались к советским солдатам и офицерам.

Из дневника А. Арутюнова (орфография частично изменена):

«С мирным населением, что было вполне понятным для нас, нам не рекомендовали входить в «какие-либо контакты» (это было негласное мнение командования, особенно это ощущалось в те майские дни в Берлине). Вспомните хотя бы известный 20-серийный фильм (с участием Р. Кармена) «Неизвестная война» 1978 г., основанный на военной хронике 1941-1945 гг. Там, конечно вы не найдете сцен «братских встреч населения с русскими воинами» в мае 1945-го в Берлине. Их вообще не было. Это было в Софии, Белграде, Праге, Братиславе…Причина проста – немецкие антифашисты были на нашей стороне, некоторые из них воевали в рядах Красной армии. Сочувствующих нам и быть не могло, так как германские коммунисты и социал-демократы содержались в застенках и лагерях смерти. Большинство мирных граждан отсиживалось в домах (или развалинах). Те, у которых не было продуктов питания, выходили на улицы, держа за руку детишек. Беспризорников не было, хотя сироты были (я запомнил их по заплаканным лицам).

Остался в памяти скромно одетый немец, который подошел ко мне на улице, когда я с двумя солдатами выходил из кабины грузовой автомашины. Он, был растерян, и как-то сразу, очень вежливо, начал говорить со мной (я хорошо знал немецкий язык), при этом сильно волнуясь и проявляя баварский диалект (даю русский перевод):

- Господин офицер, позвольте узнать, где находится русская комендатура!? Я вот уже двое суток добираюсь до Берлина, мне нужна русская военная администрация.

- Откуда Вы пришли сюда? – Спросил я, стараясь не останавливаться.

- Я учитель математики, я никогда не состоял в фашистской партии (примечание: многие немцы логично думали, что членов партии русские будут казнить без суда) выехал из Мюнхена – в надежде быть чем-то полезным вам здесь, в Берлине. Но он разрушен…

- Я уверен, вам подскажут, что делать! Смотрите, сколько работы, восстановите Берлин и…

Баварец перебил меня, поморщившись:

- Простите, вы не русский??

Я невольно улыбнулся в ответ:

- Я – советский офицер! Родился в армянском селе, торопимся, не могу говорить! Будьте здоровы…

Мы ускорили шаг. Я почему-то очень отчетливо запомнил этого учителя из Мюнхена… «От наших союзников он шёл к нам» – подумалось мне тогда.»

О генералах Н.Э. Берзарине и В.И. Чуйкове

На дорогах войны моему отцу приходилось встречаться со многими интересными людьми. Среди них – Михаил Шолохов и Константин Симонов, Марк Бернес и Лидия Русланова. И конечно, военачальники. Выделим из десятков таких имен двух генералов: Николая Берзарина (1-й комендант Берлина в 1945 г., удостоенный звезды Героя Советского Союза 6 апреля 1945 г.) и Василия Чуйкова (с июля 1946 г. он стал заместителем главкома Группы Советских войск в Германии, далее заместителем начальника Советской военной администрации, впоследствии Маршалом Советского Союза).

Из дневника А. Арутюнова (орфография частично изменена):

«Генерал-полковник Берзарин, командовавший 5-й ударной армией, был хорошо известен в войсках. В штурме Берлина боевая задача его армии была особенно важной: овладеть районом правительственных кварталов, расположенных в центре города, в том числе имперской канцелярией, где находилась ставка Гитлера. На западе Москвы есть улица его имени (названа в конце 1960-х), но в целом, к сожалению, в послевоенные годы его имя упоминалось очень редко. Он трагически погиб 16 июня 1945 года! Многие из его подчиненных знали о его увлечении мотоциклами. Но, сам управляя мотоциклом, он никогда не лихачествовал. Однако в тот злополучный день, на одном из берлинских перекрестков его мотоцикл с коляской попал в автокатастрофу. Вокруг этого события было много слухов, даже самых неприятных.

Мне лично удалось дважды беседовать с Николаем Эрастовичем. Запомнилось его крепкое рукопожатие, улыбка, добродушная беседа со мной, нижестоящим офицером соседнего фронта (замечу, что немногие командующие отличались этим, не всегда выслушивали внимательно, … видимо, суровая обстановка войны делала своё дело). Многие из нас искренне скорбели о гибели храброго генерала!

О Василии Ивановиче Чуйкове я слышал еще с периода Сталинградской битвы (переведенный из Китая, где он был советником у Чан Кайши, он принял командование 62-й армией, известной своим подвигом в битве на Волге). Гвардейцы Чуйкова были также известны штурмом Зееловских высот, и его имя было популярно среди солдат и офицеров. Однако случай свел меня с ним почти анекдотический.

На одном из штабных занятий (на территории группы наших войск в Германии) я позволил себе задать вопрос генералу Чуйкову (это было вполне допустимо, особенно для тех, кто прошел академическое обучение).

- Слушай, полковник, с южной внешностью!... (это раздался недовольный возглас генерал-полковника Чуйкова).

- Я, товарищ генерал!

- Ну, чего ты споришь со мной!? Ты же видишь: у тебя на погонах три звезды, «треугольником». А у меня – три звезды на одной линии!

В зале повисла тревожная тишина.

- Так точно, товарищ генерал – три на одной линии! – Без запинки произнес я звонко и громко. Занятия продолжались.

Конечно, я и не думал «спорить» с таким авторитетным героем войны, старшим и по должности, и по званию, и по возрасту. Но, интересно, что после занятий, поравнявшись со мной, смягченный в настроении Чуйков молча похлопал меня по плечу, и мы… оба улыбнулись. Напряжение прошло мгновенно.»

Об отношении к немецким женщинам и о «личных трофеях»

Комментировать эти строки не просто, потому что некоторые наши замечательные кинематографисты и публицисты в 1990-е годы пытались исказить содержание взаимоотношений наших солдат с немецким населением в указанный период. У многих читателей сохранилась не совсем реальная картина этих событий.

Из дневника А. Арутюнова (орфография частично изменена):

«Конечно, отношения наших воинов-победителей к немецкому «прекрасному полу» после победы над врагом командование не могло полностью контролировать, это понятно по логике событий. Как: залезешь под одеяло, заглянешь в замочную скважину? Когда я выступаю перед молодежью, меня спрашивают об этом, не без кривых усмешек. Отвечаю. Да, были случаи, когда после «банкета» загулявшие служащие нарушали режим. Но каждый случай (особенно, если происходило ЧП) с офицером рассматривался очень конкретно, при этом при доказанной вине наши офицеры и солдаты несли суровые наказания. Статистика таких фактов знает немного. Нельзя забывать и о том, что многие немки были лишены внимания мужчин и, не скрывая правды, замечу, иногда сами провоцировали советских солдат.

Ни одного случая уголовщины не было в 1945 году. Ни одного дня в условной «советской зоне оккупации» (соответствующие соглашения четырех союзных держав были опубликованы в июне 1945 г.) Германии не прошло без патрулирования Берлина и других населенных пунктов.

Мне помнится х/ф «Игра без правил» (Свердловская к/с, 1965 г.). Вот в этом фильме, несмотря на идеологическую подоплеку, наиболее реально показана обстановка в занятой нашими войсками Германии, взаимоотношения с союзниками.»

От себя добавлю, что отец очень любил образ нашего руководителя разведки генерала Тимерина (его роль исполнил Георгий Жжёнов), в последней части эпопеи о «Сатурне». Там неплохо по его мнению, была воссоздана обстановка тех лет в Берлине.

«О каких-то серьезных «личных трофеях» говорить нечего, их просто не было у наших офицеров. Лично мой список был кратким: немецкое матерчатое кресло с ручками из ценного сорта дерева, ковёр на стену 2,5 на 3 метра. Всё это, как ни странно для многих, было куплено в немецком магазине. Еще была коробка из-под сигар, в ней удобно было хранить боевые награды. После того, как миру стало известно о спасении шедевров Дрезденской галереи, спрятанных фашистами, пошли сплетни и легенды о крупных материальных ценностях, вывезенных нашими офицерами из немецких городов, но это было ложью…»

Литературная запись С. Арутюнова.

На фото: подполковник Арташес Арутюнов,
после долгой разлуки, с дочерью Гаянэ.
Германия, 1945 год.