В 1862 году молодой Чайковский, для которого уже не было сомнений, чему он посвятит свою жизнь, поступил в только что созданную Петербургскую консерваторию и стал одним из первых учеников по классу композиции. Его учителями были выдающиеся люди. Николай Иванович Заремба – главный российский авторитет в теории музыки, а Антону Григорьевичу Рубинштейну, создателю консерватории, не было равных в оркестровке и игре на фортепьяно. Именно Рубинштейн настоял, чтобы бросил Чайковский канцелярскую службу в Министерстве юстиции и всего себя посвятил музыке. "Ничем другим вы, любезный Пётр Ильич, не должны заниматься!" В 1865 году он консерваторию окончил, написав кантату на оду Шиллера "К радости" и получив значительную по размеру и крайне почетную Серебряную Медаль. Так началось его восхождение на вершину музыкального Олимпа, закончившееся Шестой симфонией ("Патетической"), которую он дирижировал за несколько дней до рокового стакана сырой воды, выпитого в отравленном холерой Петербурге.

Воспоминаний о том, какой он был человек, пожалуй, не меньше, нежели о том, каким он был композитором, исполнителем, дирижером, педагогом, музыкальным критиком и "музыкантом-хроникером".

"Чайковский был крайне демократичен в отношении к людям", - вспоминала Алина Ивановна Брюллова (урожденная Мейер). Несколько иначе выглядит великий композитор в рассказе о нем Надежды Николаевны Кондратьевой, отцу которой Чайковский посвятил пьесу для фортепьяно "Вечерние грёзы": "Неотразимо обаятельный, с присущей ему одному удивительной, чарующей симпатией, Петр Ильич страдал временами меланхолией. На него нападала такая тоска, такое недовольство собой и всем окружающим, что он места себе не находил. Во время таких припадков он, всегда такой общительный и радушный, избегал всех людей, даже близких, и разъезжал из одного места в другое: из Петербурга в Клин, в Москву, за границу, нигде не находя себе покоя". В то же время нельзя не верить тому, что он очень любил детей, которых у него не было по причине "тонкой и им глубоко переживаемой". Известный писатель и журналист А.В. Амфитиаторов в природе этой причины попробовал разобраться и заключил, что Чайковскому был свойственен некий "платонический эфебизм". Что это такое, Амфитиатров объяснил понятными словами: "Друзей-юношей и отроков мы при Чайковском можем насчитать много, любовницы — ни одной". Тем не менее, в 37-летнем возрасте он женился на А.И. Милюковой, но семьи создать не удалось – они разошлись через три месяца после свадьбы, не расторгнув брак юридически. После чего, по его признанию, "уже больше не имел намерений вступать в отношения с женщинами". Физически, но не духовно. Он создал целое созвездие выдающихся женских образов, а гениальный балет "Щелкунчик" был бы невозможен без любви к детям, без "самой серьезной наивности", свойственной этой самой светлой поре человеческой жизни.

Из других многочисленных и талантливых воспоминаний каждый из нас может узнать, почему он, прочитавший сотни книг по всем областям знаний, недолюбливал Эмиля Золя и Рихарда Вагнера, с детства обожал Моцарта, а к творчеству Баха не испытывал особой привязанности, понимая, какие огромные музыкальные возможности таятся в многочисленных трубах и регистрах соборного органа. Не каждому доведется распознать, какие русские народные напевы звучат в произведениях Чайковского, хотя при определенных усилиях и это возможно. Надо, как говорится, только слух напрячь, да глаза протереть.

Почти невозможно поверить, что он переписывался с 600 корреспондентами, много раз ездил в Италию, часто бывал в Вене, в Германии, Франции, Чехии, Венгрии. Весной в 1891 году он отправился в Нью-Йорк, где дирижировал оркестром на торжественном открытии Карнеги-холла и сильнейшим образом устал от многочисленных корреспондентов, банкетов и чествований. Как он выдерживал столь напряженный график жизни и творчества, нет ответа ни у одного из мемуаристов, но многие отмечают особое свойство его делать все с огромной скоростью и невероятную способность все видеть и все замечать. Сложная натура его и этим не исчерпывается, и вот мы узнаем, что "во время сочинения "Пиковой дамы" Чайковский нередко приходил в полное отчаяние, говорил о том, что бросает сочинять музыку и уходит в каменщики, что больше не притронется к роялю. Однако позже настроение под воздействием удачной работы резко менялось, Чайковский с восторгом сообщал своим близким, что его новая опера, по его мнению, станет шедевром".

Балет "Лебединое озеро" был написан им быстро, но сначала не очень удачно, так что, по его словам, "никто под такую музыку не мог ничего станцевать". Насколько точно он его исправил, мы знаем по выступлениям наших выдающихся балерин. И знаем, что в сотнях концертных залах зрители стоя аплодируют самым выдающимся исполнителям музыки Петра Ильича Чайковского. И в давнишнюю советскую оттепель Первая премия за исполнительское мастерство отдана была молодому американскому пианисту Вэну Кляйберну. Этот обаятельный кудрявый американец так сыграл на рояле в Москве в 1958 году на Конкурсе имени Чайковского, что и в наши разухабистые дни невозможно об этом не вспомнить.

Гордимся ли мы сегодня тем, что у нас есть Пётр Ильич Чайковский, Бог весть. Официально у нас гордятся много чем. Цветов к юбилеям бывает навалом, заученных речей еще больше. А спросишь какого-нибудь простого человека, что создал этот "великий сын отечества", редко кто скажет, что, кажется, "Евгения Онегина" написал. И станет сильно задумываться о том, кто же все-таки из двоих – Чайковский или Пушкин. Между тем, Пётр Ильич, обладавший невероятной работоспособностью, написал сотни музыкальных произведений, большинство из которых является классикой всемирной культуры, а не только нашей страны. О себе же он говорил с присущей ему скромностью: "Я — несчастный человек,— говорил он.— Когда я у себя дома, один, мне кажется заманчивым соглашаться на предложения дирижировать моими сочинениями, я с удовольствием, с некоторой гордостью думаю, как меня хорошо принимают, ценят, — и соглашаюсь с радостью. А скоро, скоро меня начинает глодать такая безумная тоска, и я бегу, бегу подальше от чествований, обедов, тостов и т. д.".

А о том, как он трагически погиб через девять дней после первого исполнения своего последнего шедевра – Шестой симфонии ("Патетической"), - мы вспоминать сегодня не будем.

Это очень грустно и несправедливо, чтобы в расцвете сил и таланта внезапно погибал такой человек, выпив стакан сырой воды в отравленном холерой Петербурге и за четыре дня буквально сгоревший на руках своего брата.

Вспомним лучше знаменитую шутку недавнего советского прошлого: "Как бывает приятно в светлый майский денек поиграть с друзьями Первый концерт Чайковского для фортепьяно с оркестром!" Он бы, скорее всего, на шутку на такую не обиделся. Мы же под музыку Чайковского продолжим жить дальше.

Владимир Вестер
Женский журнал Суперстиль • 07.05.2015