Телетайпы еще отстукивали последние строчки, а мы, тассовские репортеры, уже чуть ли не наизусть знали текст сообщения, которое через несколько минут ошеломит планету. "...в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль с человеком на борту". Человека звали Юрий Алексеевич Гагарин.

Наши тихие мрачноватые коридоры взорвались восторженными воплями, которые спустя буквально несколько минут перекрыл могучий бас главного советского диктора, сообщившего миру великую новость. А нас со сверхоперативным заданием бросили на улицы -- собирать, как тогда говорили, отклики, или, по-нынешнему, записывать глас народа. Улицы были залиты солнцем и счастьем. Незнакомые люди обнимались, смеялись, плакали, а если вдруг видели военного в летной форме, подхватывали его и качали -- словно в благодарность за то, что и он из племени, где рождаются Гагарины. С заданием я тогда, наверное, справилась плохо, потому что кроме восклицаний "Потрясающе!", "Невероятно!", "Фантастика!" из своих собеседников ничего больше извлечь не могла.

Говорят, ни разу после Дня Победы 45-го Москва не видела такого светлого, ликующего порыва, объединившего всех. И не увидела позже. За долгие десятилетия, минувшие с того дня, ничто не влекло нас на улицы с такой искренностью и восторженной силой, как тогда, 12 апреля 1961 года.

Вопреки официальным советским протоколам, предписывавшим украшать народные шествия строгими ликами вождей, над этой стихийной толпой сиял улыбкой с многократно повторенного и наспех приколоченного к шесту снимка жизнерадостный парень, которого все по-приятельски называли Юра. Мой коллега огорошил меня вопросом: "Что бы ты чувствовала, если б вдруг вот так понесли твои портреты?" Тогда я, отмахнувшись, рассмеялась над такой нелепостью. А сейчас, готовя материал в рубрику "Лицо века", поняла смысл вопроса. Ведь гагаринское лицо не только буквально станет символом этого столетия. Сам Гагарин был частью нашей общей судьбы -- с послевоенным голодным детством, школой, техникумом, комсомолом и партией, когда почувствовал, что достоин. У него был партбилет № 0890627. И всегда, среди огромных обязанностей и забот, он оставался любящим сыном, мужем и отцом, надежным и преданным другом.

Живший как мы, рядом с нами, среди нас, он стал олицетворением всех землян, поверивших в свои беспредельные возможности. И они отдали ему свою любовь. Первым увидев Землю из космоса, он понял сам и рассказал нам, как она хрупка и мала, и как мы, люди, должны ее беречь и ценить.

108 минут вокруг Земли принесли 27-летнему Гагарину вселенскую славу. Мир знал его в лицо. Его портреты украшали маленькие лавчонки и респектабельные дома. О нем слагали стихи и песни. Дети на всех континентах играли в Гагарина. Его именем в разных уголках планеты называли новорожденных мальчишек. Интересно, кем стал, к примеру, сын торговца Мохаммеда Эт-Таджа их города Уджа на границе Марокко, нареченный Гагарином, -- и еще сотни тысяч мальчишек, родившихся у истоков космической эры?..

Бремя такой славы трудно пережить. Он сумел нести его весело и достойно.

О небе Юрий мечтал с детства. Сохранилась фотография: счастливый парнишка стоит на крыле самолета, приветливо махая рукой. Он только что окончил Саратовский индустриальный техникум по литейной части и одновременно -- курсы аэроклуба. На отлично. В числе лучших получил направление в Оренбургское авиационное училище. Оттуда писал другу: "Спрашиваешь, с кем я в дружбе? Сейчас особенно близко сошелся с одним -- Антуан де Экзюпери его зовут. Парень он что надо, хотя и француз. Вчера весь вечер провел с ним в библиотеке. Намотай себе на ус его слова: "Победа... поражение... Эти высокие слова лишены всякого смысла. Лишь одно следует принимать в расчет: движение событий". Правда, умница мой друг Антуан?"

Юрий стал военным летчиком. "Летать любит, летает смело и уверенно" -- с такой аттестацией лейтенант Гагарин отправился служить на Север. Там в ноябре 57-го, когда был запущен второй искусственный спутник с собакой Лайкой, его впервые "обожгла космическая мечта": наверное, скоро полетит человек и почему мне не стать этим человеком? Однако, как рассказывал сам, он испугался своей дерзости, уверенный, что в "нашей стране есть тысячи людей, подготовленных к этому лучше, чем я". Но когда услышал, что требуются летчики для освоения новой техники, предложил свою кандидатуру. Потому что "во все времена и эпохи для людей высшим счастьем было участвовать в новых открытиях".

Из трех с половиной тысяч добровольцев, отвечающих обязательным условиям -- невысокие (гагаринский рост 165) с весом не более 68 килограммов, отобрали 20. В 1960-м Главный конструктор Сергей Павлович Королев пригласил будущих космонавтов на "смотрины" корабля. Летчик-космонавт Валерий Быковский вспоминал: "Сергей Павлович показывает на большой шар. "Думаю, желающие посидеть найдутся?" Мы переглянулись. Никто не решался первым подняться в кабину и сесть в настоящее кресло настоящего космического корабля. Молчание прервал Гагарин. "Разрешите мне?" -- обернулся он к Главному, стремительно подошел к кораблю, потрогал обшивку, взялся за поручень и вдруг медленно опустился на пол и снял черные форменные ботинки. "Так разуваются, входя в дом, в русских деревнях", -- подумалось мне".

"Какое уважительное отношение к труду", -- скажет потом Королев. А тогда шепнул инженеру Е.Васильеву: "Вот этот, пожалуй, пойдет первым и в полет". И стал внимательнее присматриваться к летчику, с удовольствием открывая в нем привлекательные человеческие качества, которые особенно ценил, -- врожденное чувство достоинства, самообладание, простоту и скромность, уверенность в себе. А узнав его ближе, сказал: "В Юре счастливо сочетаются природное мужество, аналитический ум, исключительное трудолюбие. Если ему дать надлежащее образование, то в ближайшее время мы услышим его имя среди имен выдающихся ученых нашей страны". Королев знал что говорил.

Гагарина любили в отряде, ощущали его лидером, и задолго до полета и официального назначения предстартовой Госкомиссии "определили" его первым. Космический врач Евгений Карпов рассказывал: ребятам из отряда предложили конфиденциально письменно изложить свои суждения о "первом", сделать прикидки. "19 назвали Гагарина, один -- Марс Рафиков -- себя, мотивируя выбор своим "космическим" именем".

А подготовка шла своим чередом. Изучали и примеряли скафандры. Гагарин шутил: "Скафандр -- это космический корабль в миниатюре, земля для персонального пользования". Ездили на космодром. "Хотелось ходить с обнаженной головой", -- признался Юрий.

Старт был назначен на 9.07 по московскому времени. Андриян Николаев: "Когда Юра надевал скафандр, работники космодрома попросили у него автографы. Юрий удивился -- это были его первые в жизни автографы". Сколько он их даст потом, объезжая в своей космической славе земной шар, сосчитать невозможно.

Во время его полета в разных концах Земли состоялось два знаменательных телефонных разговора. Об одном рассказал индийский писатель Ходжа Ахмад Аббас: "Через 15 минут после запуска радиосигналы советского космического корабля запеленговали наблюдатели с американской радарной станции Шамия, расположенной на Алеутских островах. Пятью минутами позже в Пентагон ушла шифровка. Ночной дежурный, приняв ее, тотчас же позвонил домой доктору Джерому Вейзнеру -- главному научному советнику президента Кеннеди. Заспанный доктор Вейзнер взглянул на часы. Было 1 час 30 минут по вашингтонскому времени. С момента старта "Востока" прошло ровно 23 минуты".

Второй описал советский журналист Алексей Аджубей: "В Пицунде, где Хрущев и Микоян работали над материалами к XXII съезду партии, раздался телефонный звонок, которого они с нетерпением ждали. С Байконура звонил Сергей Павлович Королев. Он кричал в телефонную трубку осипшим от усталости и волнения голосом так громко, что трубка прыгала в руке Хрущева, и всем в комнате было слышно: "Парашют раскрылся, идет на приземление! Корабль, кажется, в порядке!" Хрущев все время переспрашивал и тоже кричал: "Жив? Подает сигналы? Жив? Жив?" Этот страх был объясним: ведь все происходило впервые в истории человечества".

А профессор Б.Викторов напомнил об одном курьезе. "Мы никак ума не могли приложить, почему запаздывает сообщение ТАСС. Гагарин уже на орбите, мы уже на пункте управления полетом, а московское радио молчит. Позднее выяснилось: задержка произошла оттого, что приказ о производстве старшего лейтенанта Гагарина в майоры еще находится на подписи. Наконец раздалось: "Работают все радиостанции Советского Союза". Не пристало будто бы герою носить низкое звание...

Советская пропаганда жестко дозировала информацию о полете, железной рукой вымарывая все, что могло якобы бросить на него тень. Подвиг должен быть безупречным! А три десятилетия спустя были опубликованы рассекреченные документы. И мы узнали, что первый космонавт был не просто обаятельным парнем, обворожившим планету своей улыбкой. И не "живым манекеном, посаженным на корабль", как злопыхали иные, пытаясь принизить значение его полета. Он на орбите работал -- напряженно, четко оценивая ситуацию, "как учили", по его любимому выражению. Не терял самообладания и мужества, когда вдруг на секунды, показавшиеся землянам вечностью, прервалась с ним связь. И когда после выключения тормозной установки корабль на 10 минут вышел из штатной ситуации, начав с огромной скоростью вращаться вокруг своих осей. Даже тогда, поняв, что "не все в порядке, Гагарин "шум" не стал поднимать. Рассудил, что обстановка не аварийная..." И еще был момент, секунды 2-3, когда у него "начали "расплываться" показатели на приборах. В глазах стало немножко сереть. Снова поднатужился, поднапрягся. Это помогло, все как бы стало на свое место".

Нет, "сбои" ничуть не умаляли значения совершенного. Напротив, мы увидели другого человека, чей полет был не "космической прогулкой", запомнившейся знаменитым "По-е-хали!" и восторженным "неделовым" восклицанием "Красота-то какая!", а тяжелой, изнурительной и опасной работой.

В первом же интервью после приземления Гагарин абсолютно серьезно говорил: "Я хочу посвятить свою жизнь, свою работу, свои мысли и чувства новой науке, занимающейся завоеванием космического пространства. Мне хочется побывать на Венере, увидеть Марс и самому убедиться, есть ли на нем каналы. Луна не такой уж далекий наш сосед. Я думаю, не так долго нам придется ждать, чтобы лететь к Луне и на Луну".

Он упорно шел к цели, с блеском окончил Академию имени Жуковского, быстро становился тем зрелым специалистом, с которым советовались конструкторы, с чьим мнением считались ученые советы и самые ответственные комиссии. Отказавшись от роли человека-легенды, пожинающего лавры триумфа, он рвался в небо, утверждая, что космонавт не может не летать.

Роковой старт 27 марта 1968 года, на который вышли два аса -- Юрий Гагарин и Владимир Серегин, закончился трагически: учебно-тренировочный истребитель МИГ-15 рухнул на землю. Теперь на этом месте близ владимирской деревеньки Новоселово стоит памятный обелиск...

Газеты сразу окрестили Гагарина "звездным Колумбом", "Икаром, вырвавшимся из цепких объятий Земли". Любое сравнение хромает, а свершенное нашим соотечественником, думаю, не нуждается в сравнениях. Достаточно, что его имя стоит в истории цивилизации в ряду первооткрывателей. "Он всех нас позвал в космос", -- сказал американский астронавт Нил Армстронг, первый из землян вступивший на поверхность Луны. С Гагарина начался бесконечный путь во Вселенную. Сегодня в "гагаринском" отряде, по данным Ассоциации участников космических полетов, 270 человек из 28 стран. Но первый есть первый.

Елена Бернаскони