Отец «холодной войны»

В Лондоне напротив парламента стоит памятник. Грузный угловатый человек в широком пальто и с тростью в руке угрюмо смотрит на прохожих. На памятнике нет ни титулов, ни регалий, которых у него было с избытком. Написано всего лишь: «Черчилль». В ходе проведенного в Великобритании опроса этот человек был признан самым великим британцем за всю историю.

В коммунистической прессе нередко можно прочесть цитату из речи Уинстона Черчилля в палате общин по случаю 80-летия И. Сталина, которая начинается словами: «Большим счастьем для России было то, что в тяжелые испытания Россию возглавлял гений и непоколебимый полководец И.В. Сталин». Дальше упоминается о том, что, когда Сталин вошел в зал Ялтинской конференции, «все мы словно по команде встали и, странное дело, почему-то держали руки по швам». На самом деле это липа. Ничего подобного Черчилль не говорил. Более того, это вообще мог сказать кто угодно, только не он, испытывавший неприязнь к коммунизму вообще и к Сталину в частности. Не говоря уже о том, что Черчилль никогда в жизни ни перед кем не вставал, держа руки по швам.

Этот «недоносок Уинстон»

Отец будущего премьер-министра Великобритании лорд Рандольф Черчилль был третьим сыном седьмого герцога Мальборо. Долгое время Уинстон Черчилль претендовал на то, чтобы стать наследником титула и родового поместья, в связи с чем герцогиня Мальборо заявила: «Было бы невыносимо, если бы этот недоносок Уинстон унаследовал титул герцога». Она имела в виду не только то, что Черчилль появился на свет 30 ноября 1874 года на два месяца раньше положенного срока. Его тупой и вздернутый нос свидетельствовал о том, что он происходит из герцогского рода Мальборо. Но младенец, оказавшийся рыжим, так неистово кричал, нарушая покой дворца Бленхейм, что шокированная герцогиня Мальборо воскликнула: «Я сама произвела на свет немало детей, и все они имели прекрасные голосовые данные. Но такого ужасающего крика, как у этого новорожденного, я еще никогда не слышала». Герцогиня была первой, кто заметил, что юный Уинстон преимущественно унаследовал качества своего родственника, легендарного морского пирата XVI века сэра Френсиса Дрейка — по воспоминаниям современников, «властного и раздражительного человека с бешеным характером». Семи лет от роду маленький Вини (так Черчилля называли родители) был отправлен в привилегированную подготовительную школу в Аскоте, где обнаружил полнейшее нежелание учиться. Хуже того, он считал ниже своего достоинства придерживаться правил, установленных в школе. Даже практиковавшаяся в те времена порка нерадивых учеников не смирила его мятежный дух. Между прочим, спустя несколько лет, будучи уже гусарским офицером, Черчилль безуспешно пытался найти того учителя, который стегал его розгами.

На вступительных экзаменах в колледж Хэрроу, где нужно было написать сочинение по латыни, Уинстон за два часа сумел поставить на экзаменационном листе единицу, взять ее в скобки, а затем добавить к этому жирную кляксу. Тем не менее благодаря усилиям отца он был принят в колледж, учащиеся которого готовились для поступления в университет. Уинстону такая перспектива не угрожала, так как его отношение к учебе осталось прежним. При этом Черчилль демонстрировал феноменальную память. Он мог наизусть читать большие сцены из пьес Шекспира и, конечно, не упускал случая поправить преподавателя, если тот ошибался. Вел себя юный Уинстон по обыкновению независимо, нисколько не утруждая себя выполнением требований, предъявляемых к студентам колледжа. Однажды преподаватель сделал ему замечание: «Черчилль, у меня есть очень серьезные основания быть вами недовольным». На что немедленно получил высокомерный ответ: «А я, сэр, имею не менее серьезные основания быть недовольным вами».

С трудом окончив колледж, Черчилль поступил в военное училище. Правда, с третьей попытки. И всего лишь в кавалерийское, где воспитанников не донимали изучением наук. Судя по всему, Черчилля это вполне устраивало. Что касается кавалерии, то он неоднократно заявлял, что терпеть не может лошадей — «посередине они неудобны, а по краям опасны». Другим несомненным достоинством военного училища было то, что курс обучения продолжался всего лишь полтора года. Юный Уинстон Черчилль очень спешил на войну.

«Из чего делают тиранов»

После окончания кавалерийского училища Черчилль получил звание лейтенанта и был зачислен в гусарский полк. В то время на Кубе разгоралось национально-освободительное движение, которое испанцы безуспешно пытались подавить. Взяв в полку отпуск, Черчилль поспешил в зону боевых действий. Конечно, не в качестве волонтера, а корреспондента английской газеты «Дейли грэфик». На протяжении всей жизни Уинстон Черчилль предпочитал быть в гуще событий, но отнюдь не под ружьем. И дело было не в трусости — на Кубе Черчилль продемонстрировал редкое хладнокровие, совершенно пренебрегая опасностью. Когда рядом с ним был убит испанский солдат, он лишь меланхолично заметил: «Ничто в жизни так не воодушевляет, как то, что в тебя стреляли и промахнулись». Просто будущему премьер-министру Великобритании претили воинская дисциплина и чинопочитание.

Там же, на Кубе, Черчилль, подобно своему предку Френсису Дрейку, пристрастился к сигарам и рому. Это увлечение будет сопровождать Черчилля всю жизнь. Даже во время Второй мировой ему в огромном количестве поставлялись кубинские сигары Romeo & Julieta и La Aroma de Cuba. Помимо рома, Черчилль предпочитал также шампанское Pol Roger и армянский коньяк «Двин», который ему регулярно присылали из СССР по личному распоряжению Сталина.

Кроме того, на Кубе Черчилль проявил себя как талантливый журналист. Причем в своих язвительных корреспонденциях он не упускал случая выставить в лучшем свете самого себя. Особенно это проявилось в его корреспонденциях из Индии, где англичане подавляли восстание пуштунов. У читателя его статей вполне могло сложиться впечатление, что пуштунские племена были призваны к порядку только лишь благодаря Черчиллю. А в Англо-бурской войне Черчилль, если верить его рассказам о фантастическом побеге из плена и участии в кровопролитных боях с маузером в руке, вообще предстал национальным героем. «В Англии, — вспоминал Черчилль, — меня принимали, как будто я одержал великую победу. Толпа чуть не разорвала меня на части, выражая свой восторг, молодые дамы посылали мне шерстяные вещи, а старые леди снабжали своими фотографиями».

После такой рекламы Черчилль победоносно избирается в палату общин и целиком отдается политике. За пять лет пребывания в парламенте Черчилль своими блестящими выступлениями, которые он предварительно заучивал наизусть, вполне убедил общественность в том, что он, Уинстон Черчилль, как никто другой способен вывести страну из экономического кризиса. И в 1905 году Черчилль был назначен членом кабинета министров, а спустя всего лишь два года дослужился до чина тайного советника. Теперь коллеги должны были величать его не иначе как «достопочтенный джентльмен».

В этот период ярко проявились личные качества, которые отличали Черчилля, — острый, не отягощенный фундаментальными знаниями ум, независимость суждений, непоколебимая воля, уверенность в собственной правоте и крайняя консервативность во взглядах на политическое устройство общества. Например, на посту министра внутренних дел он, не раздумывая, послал солдат на усмирение бастующих железнодорожников. Еще более круто действовал при захвате двух анархистов, забаррикадировавшихся в одном из домов Лондона, направив туда подразделения полиции, пожарных, шотландской гвардии и легкой артиллерии одновременно. Один из его коллег по кабинету министров Уильям Бивербрук даже заметил, что «когда Уинстон наверху, в нем появляется нечто, из чего делают тиранов». И для этого утверждения были все основания. Придерживаясь на словах демократических принципов, на деле Черчилль демократию в грош не ставил. «Лучший аргумент против демократии, — заявлял он, — пятиминутная беседа со средним избирателем».

При этом у Черчилля ярко проявился дар предвидения. Вообще-то именно он является автором афоризма: «Политик должен уметь предсказать, что произойдет завтра, через неделю, через месяц и через год. А потом объяснить, почему этого не произошло». Но самое удивительное в том, что почти все предсказания Черчилля действительно сбылись. Ему принадлежит решающая роль в освобождении страны от непосильных затрат по содержанию колоний, в модернизации флота Великобритании, в строительстве танков (первый танк был даже назван его именем), в развитии авиации, защитившей острова Туманного Альбиона во время Второй мировой войны. Он едва ли не первым понял, что несет миру коммунистическая угроза, с маниакальным упорством отстаивая необходимость интервенции против Советской России. «Большевизм, — убеждал Черчилль, — это не политика, это заболевание, это не кредо, это чума». Позже еще более резко он оценивал зарождение фашизма.

Как и следовало ожидать, после окончания Первой мировой войны в период всеобщей эйфории «неистовый и несносный» Черчилль лишился поста в правительстве и даже места в парламенте. Он шутливо стал называть себя человеком «без должности, без депутатского места, без партии и без аппендикса» и со свойственной ему одержимостью принялся за литературную деятельность. Между прочим, он преуспел и на этом поприще, сколотив на продаже своих книг немалое состояние и даже получив в 1953 году Нобелевскую премию по литературе.

«Добрый, славный малый»

Перед Второй мировой войной Черчилль почти в одиночестве выступал против политики «умиротворения» Германии. «Миротворец,— саркастически убеждал Черчилль соотечественников, — это тот, кто кормит крокодила в надежде, что тот съест его последним». И конечно, после начала войны на пост премьер-министра и министра обороны Великобритании был назначен именно Черчилль.

В годы войны он неизменно работал по 18 и более часов в сутки. Его режим работы многих сотрудников приводил в отчаяние. Нередко заседания шли практически до утра, и люди, что называется, падали с ног. Черчилль же обладал счастливым даром мгновенно засыпать, как только ложился, и восполнять силы всего за несколько часов. Он также неизменно пребывал в добром расположении духа, всем своим видом выражая уверенность в грядущей победе. Так, во время очередной бомбежки Лондона гитлеровскими Люфтваффе Черчилль, ведя прямой радиорепортаж из стен парламента, на всю Британию оптимистично воскликнул: «Но есть и хорошая новость. Они опять не попали в парламент!»

Звездный час Уинстона Черчилля наступил 8 мая 1945 года. Когда он вышел на балкон резиденции премьер-министра Великобритании, чтобы объявить о победе, солдаты стражи пели песню: «Он добрый, славный малый». Впрочем, вскоре благодарные британцы традиционно отправили Черчилля в отставку. По существу, его последним политическим выступлением была знаменитая речь в городе Фултон (США). Многие до сих пор считают ее объявлением «холодной войны». Но Черчилль всего лишь первым обратил внимание на то, что «на континент опустился железный занавес». Между прочим, в своей речи он еще тогда предостерег США от опасности превращения в мирового жандарма, подчеркнув, что «вместе со своим превосходством в силе эта страна приняла на себя и неимоверную ответственность перед будущим».

Отойдя от активной политической деятельности, Черчилль ничуть не изменил своим привычкам. «Чтобы находиться в форме, — наставлял он слушателей, — нужен покой, хорошая еда и никакого спорта». Правда, покой он понимал своеобразно — телевизор не смотрел, называя его «фонарем для идиотов», зато написал книгу «Вторая мировая война» (в шести томах), несколько замечательных картин и, кроме того, увлеченно занимался кирпичной кладкой и разведением свиней. Когда его спросили, чем вызвана его страсть к свиноводству, Черчилль ответил: «Я люблю свиней. Собаки смотрят на нас снизу вверх. Кошки смотрят на нас сверху вниз. Свиньи смотрят на нас, как на равных». Он также не отказывал себе в удовольствии выкурить сигару и выпить рюмку коньяку, заявив однажды журналистам: «В молодости я взял себе за правило не пить ни капли спиртного до обеда. Теперь, когда я уже немолод, я держусь правила не пить ни капли спиртного до завтрака». Самое удивительное, что при этом Черчилль дожил до 90 лет. И его несносный характер тоже остался прежним. Перед смертью Уинстон Черчилль сказал: «Я готов к встрече с Творцом. Другое дело, готов ли Творец к такому тяжкому испытанию, как встреча со мной...»