Тощий котенок неловко карабкается вверх по изогнутому стволу яблони. Страх сорваться гонит его все выше и выше. Вчера Винсент наблюдал за несмышленышем в саду, а сегодня принес и положил на колени матери лист бумаги – свой первый рисунок. Мать немного удивлена: ее старший сын – замкнутый и нелюдимый мальчик – впервые приоткрыл для нее свой мир. Однажды Винсент уже пытался вылепить из глины слона, но, заметив, что за ним наблюдают, смял его в кулачке. Мальчишке недавно исполнилось восемь лет. Пройдут годы, и о нем заговорят как о чудаке и лишь через десятки лет – как о настоящем художнике.

Винсент Ван Гог родился в семье пастора в небольшом поселке Гроот-Зюндерт. Его отец принадлежал к известному нидерландскому роду и даже мог похвастаться семейным гербом – веткой с тремя розами. Издавна представители почтенного семейства Ван Гогов занимали видные посты, жили в достатке и обладали отменным здоровьем. Однако отец Винсента Теодор Ван Гог всего этого не унаследовал. Наделенный добрым нравом, этот простой человек с аккуратностью клерка выполнял обязанности священника, а прихожане называли его «славным пастором». Заурядность его обывательской жизни будет по­тревожена лишь через двадцать лет после рождения старшего сына Винсента, когда в его душе поселится постоянный страх за непутевого горе-художника.

Мать Винсента Анна Корнелия Карбентус из почтенной семьи придворного мастера-переплетчика была женщиной импульсивной, с беспокойным характером. Она часто бывала резка со своими детьми, даже в повседневных делах проявляла упрямство избалованной девочки.

Неожиданные вспышки гнева и приступы ярости еще маленького Винсента свидетельствовали о тяжелой наследст­венности. Из шестерых детей пастора только он отличался угрюмостью, любил гулять в одиночестве, подолгу молчал. Он вообще мало походил на ребенка: приземистая и неуклюжая фигура, покатый лоб, густые брови и недетский мрачный взгляд. На формирование психики мальчика не могло не повлиять и странное, почти мистическое обстоятельство, связанное с его появлением на свет. Винсент не был первенцем у своих родителей. Ровно за год до его рождения, день в день, Анна Корнелия родила мальчика. Младенца нарекли Винсентом, что означает «победитель». Но он прожил всего шесть недель. Боль от потери смягчилась лишь тогда, когда Анна вновь забеременела. 30 марта 1853 года она разрешилась от бремени мальчиком. В память о первенце его назвали Винсентом Виллемом. Эта история могла стать семейной тайной, но маленький Винсент знал ее от родителей. И малыша нередко видели на кладбище, где покоился его старший брат.

Одинокие прогулки пробудили в Винсенте чуткую наблюдательность. Он разглядывал растения, изучал насекомых, собирал гербарий и жестяные коробки с жучками-паучками.

В большой семье пастора любили и баловали упрямого и своенравного старшенького. Братья и сестры его немного побаивались, хотя маленький дикарь не был злобным или заносчивым. Настоящая, пытливая и деятельная дружба возникла у Винсента только с младшим братом Тео.

Продавец картин Ван Гог

Когда Винсенту исполнилось шестнадцать лет, почтенный пастор созвал семейный совет – нужно было определять будущее сына. Дядюшка Сент, который содержал в Гааге картинную галерею, обещал племяннику свое покровительство и дал рекомендации к господину Терстеху, директору гаагского филиала парижской фирмы «Гупиль».

Родственники были довольны: Винсент устроен не хуже других, поднакопит опыта, и из него выйдет образцовый служащий. Стоит ли говорить, что юный продавец картин вовсе не стремился к этому. Разговаривая с клиентами, он не старался им угодить, вступал в дерзкие споры об искусстве, а иногда что-то сердито бормотал себе под нос. Но этот чудаковатый новенький странным образом притягивал покупателей, он завораживал своим глубоким интересом к «товару» – картинам. Окунувшись в мир живописи, Винсент восторженно старался в нем разобраться и узнать как можно больше. Каждое воскресенье он посвящал музеям. Через четыре года Винсента с повышением перевели в лондонский филиал.

Ван Гог представлял себе английскую столицу только по романам Диккенса, которые читал с упоением. Приехав в Лондон, он сразу же купил себе цилиндр, зная наверняка, что здесь без такого элегантного головного убора «невозможно вести дела». Гуляя по городу, он пытался разглядеть в пестрой толпе персонажей своего любимого писателя, а в воображении рисовал картины бесхитростного и безмятежного английского счастья. Ему так хотелось примерить на себя роль добродушного отца многочисленного семейства!

Вскоре молодой человек, которому уже исполнилось двадцать лет, впервые влюбился. Как это часто бывает – в первую попавшуюся смазливую девчонку – дочь его квартирной хозяйки. Робкий и неуклюжий юноша еще не знал правил любовной игры. А ведь кокетка Урсула вовлекала его именно в игру. Ван Гог со всех ног спешил домой с работы, чтобы наконец увидеть ее, а Урсула только благосклонно принимала его неумелые ухаживания. Он называл свою любимую «ангелом с младенцами», а ее лишь забавлял этот неказистый голландец, к тому же скверно владеющий английским языком.

Долгие месяцы Винсент вынашивал в душе слова любви, но, когда признался в своих чувствах, был потрясен: Урсула смеялась. Она уже давно помолвлена, она невеста другого. Эта довольно банальная история первой любви нанесла глубокую рану искреннему и страстному юноше. И, как принято писать в биографиях, стала поворотным этапом в судьбе будущего художника.

Чудак в стоптанных башмаках

Спасаясь бегством из Лондона, Ван Гог едет в Хелфоурт, где живут теперь его родители. Закрывшись в своей комнате на ключ, Винсент оказывается один на один с бедой, крушением радужных планов и надежд. Не здесь ли – в горестном уединении, отвергнутый женщиной – он набил свою первую трубку? Сказать точно не смог бы и самый дотошный его биограф. Но с тех пор Ван Гога везде и почти всегда видели с трубкой в зубах. Сам он не раз утверждал, что табак действует на него успокаивающе.

Просидев в добровольном заточении несколько дней, Ван Гог вынужден был вернуться к работе. Но он потерял весь свой энтузиазм. Спасаясь от тяжких размышлений, он стал посещать протестантскую и англиканскую церкви и петь псалмы. Казалось бы, его жизнь вновь стала простой и разумной. Но неистовый голландец ни в чем не знал меры, и его первоначальная благостная любовь к Богу переросла в настоящий религиозный экстаз. Продавец картин возненавидел свою работу и однажды даже сказал своим хозяевам, что «торговля произведениями искусства – всего лишь форма организованного грабежа». Последовавшее за этим увольнение все же удивило, даже огорошило его. Он вновь почувствовал себя изгоем, вновь обманул ожидания родных. Разгневанный его поведением, дядюшка Сент отказался помогать незадачливому племяннику.

Но Ван Гога уже съедала новая страсть. Чтобы загладить свою вину перед отцом, он пойдет по его стопам! Устроившись приказчиком в книжную лавку, он глотает одну за другой книги, вникает в смысл библейских историй. Слово Божие он стремится донести до всех страждущих, подолгу бродит в бедных кварталах, делает рисунки. Он пишет брату Тео: «Меня влечет ко всему библейскому. Я хочу утешать сирых. Я полагаю, что профессия художника или артиста хороша, но профессия моего отца более благочестива. Я хотел бы стать как он».

Но Ван Гог совсем не похож на своего достопочтенного батюшку. Он облачился в старую военную куртку, скроил себе обмотки из мешковины, нахлобучил на голову кожаную шахтерскую фуражку и обул деревянные башмаки. Рубашки он сооружает себе из оберточной бумаги. Винсент в своих исканиях доходит до того, что умерщвляет плоть, стараясь приучить себя к лишениям. Однако он не в силах отказаться от трубки, ставшей его постоянной спутницей.

Религиозное рвение и желание помогать бедным приводит его в шахтерский городок Патюраж в небольшом районе Боринаж на юге Бельгии. Жители – углекопы со своими семьями – были поражены этим проповедником, не имевшим даже разрешения на свою миссию: он мог остановить на улице человека, чтобы прочитать ему строки из Священного писания.

Многие считали его безумцем, мальчишки кричали вслед: «Чокнутый!», но постепенно голландец безраздельно завоевал сердца углекопов – в его косноязычных речах была притягательная сила.

Слух об успешной деятельности Ван Гога дошел до Евангелического общества, и Винсента официально назначили проповедником в Ваме, маленьком городке недалеко от Патюража.

В перерывах между проповедями Винсент рисовал, внутренний огонь не давал ему ни минуты душевного покоя. Будущий художник словно чувствовал свое предназначение: «С тех пор как я живу на свете, мне кажется, что я в тюрьме. Все считают, что я ни на что не годен. И все-таки я должен что-то совершить. Чувствую: я должен сделать нечто такое, что могу сделать лишь я один. Но что это? Что? Вот этого я не знаю».

Винсент указывал рабочим на жестокость хозяев угольных шахт, и, заразившись его бунтарскими идеями, они решились на забастовку. На этом миссия Ван Гога закончилась. Увольнение с должности проповедника было обосновано недостатком красноречия.

Пастор Ван Гог уходил в Брюссель пешком, собрав свои пожитки в небольшой платок, завязанный узлом. И вслед ему не неслись оскорбления. Потребность рисовать созревала в нем уже давно, и теперь Винсент понял, какое поприще его ожидает. Измученный молодой человек с заострившимися от голода чертами лица шел навстречу своему истинному призванию.

Дерзкий ученик и отчаянный труженик

Так изгнанный проповедник вновь превратился в ученика – Ван Гог часами рисует с натуры. И вот фигуры людей на бумаге, поначалу застывшие, начинают оживать. Ван Гог копирует «Часы дня» и «Полевые работы» Милле, а также «Рисунки углем» Барга – их ему дал Терстех, его хозяин в те времена, когда он служил в гаагской галерее. Преодолевая недомогание, вызванное нуждой и постоянным перенапряжением, Винсент исступленно работает.

«Крестьянин, который видит, как я целый час, не сходя с места, рисую ствол старого дерева, воображает, что я рехнулся, и смеется надо мной, – пишет он брату. – Молодая дама, которая воротит нос от простого рабочего в залатанной, пыльной и пропахшей потом одежде, разумеется, не может понять, зачем человеку ехать к рыбакам Хейста или к углекопам Боринажа, тем более спускаться в шахту, и тоже заключает, что я сумасшедший».

Ван Гог уже не раз слышал это слово в свой адрес. Окружающие смеются над ним, и он догадывается, чем это вызвано: в общении он просто несносен, дерзок, резок, не признает компромиссов. Не складываются у него отношения и с художниками, знакомыми брата Тео. Большин­ство коллег по ремеслу, представляющих академическое направление, находят Ван Гога бездарным. А школы живописи, классы по рисунку, где он пытается набраться опыта, учат его лишь тому, как рисовать не надо. В семье тоже не поддерживают увлечение Винсента, даже отцу и матери его полотна кажутся весьма странными. К тому же он очутился в положении иждивенца, так как живет на деньги, что присылает ему младший брат. Постоянно чувствовать осуждение окружающих нелегко, и нервы художника на пределе. Получив очередную небольшую сумму от Тео, Ван Гог начинает терзаться угрызениями совести, шлет брату длинные письма с оправданиями. Ему хочется доказать родным, что он труженик и много работает. Но его рисунки и холсты не пользуются спросом и не приносят денег.

Ван Гог все еще лелеет мечту справиться с той одержимостью, которая овладевает им, когда он берет в руки кисти. «Я добьюсь успеха. Я стану не каким-то необыкновенным человеком, а, напротив, самым обыкновенным!» – такие мысли вновь овладевают им, когда он влюбляется в свою кузину Кее, молодую вдову и мать четырехлетнего малыша. Винсент хочет создать семью и познать наконец радость безмятежного покоя. Он продумывает стратегический план, чтобы расположить к себе Кее. Но его ухаживания скорее напоминают навязчивое преследование. Не в силах выдержать поток изъявлений любви, Кее уезжает в Амстердам. Ван Гог начинает слать ей по нескольку писем в день – она возвращает их нераспечатанными. Молчание любимой приводит Винсента в ярость, на сей раз он не желает мириться с отказом. Он едет в дом ее родителей. Но Кее не хочет выйти к своему настойчивому поклоннику. В отчаянии Винсент хватает горящую лампу и сует руку прямо в пламя: он будет держать ее так, пока она не спустится к нему. Но отец девушки задул огонь и вытолкал несчастного за дверь.

Об этой любовной истории поползли слухи, и окружающие стали считать Ван Гога не только угрюмым чудаком и иждивенцем, но и развратником.

Убитый горем Винсент вновь оказался один, теперь он знал, что тоска не отступит уже никогда. Отгоняя мрачные мысли, он пробует начать новую жизнь – конечно же, в живописи. Все свое время он проводит за рисованием, стараясь овладеть техникой акварели. «Даже если я упаду девяно­сто девять раз, в сотый раз я снова поднимусь», – пишет Винсент Тео и объясняет, что имеет в виду живопись – на личной жизни он ставит крест.

И вот когда художник решил, что над ним тяготеет проклятие и родственную душу ему не найти, в кафе он знакомится с Христиной. Еще молодая, но уже поблекшая женщина, худая и бледная, она была на пятом месяце беременности. Его очень взволновала ее история: соблазненная негодяем, девушка была вынуждена ступить на скользкую дорожку, и теперь, наполовину спившаяся, зарабатывала себе на жизнь проституцией.

Но их отношения были скорее пародией на семейную жизнь. Винсент вновь поступил вопреки общественному мнению, принципам добропорядочного обывателя и, наконец, здравому смыслу. Ему хотелось любви, и он решил изобразить идиллию. Он приютил Син – так Ван Гог называл Христину – у себя вместе с ее старшим ребенком. Сам кое-как сводя концы с концами, он содержал теперь и своих «домашних». Он редко наедался досыта и очень много курил, чтобы заглушить чувство голода. Тео, разумеется, был не в восторге, что у него на шее оказалось целое семейство. Винсент же был доволен: теперь у него появились модели – он рисовал Син, ее сына и мать.

Но и связь с Син оказалась непрочной. Винсент сильно подорвал здоровье, стараясь вытянуть свою подругу со дна, а та между тем обманывала его и даже втайне пыталась вновь устроиться в публичный дом. В итоге Ван Гог просто сбежал из Гааги на север Голландии в Дренте, край вересковых пустошей.

«Тео, когда посреди вересковой пустоши я вижу бедную женщину, которая несет на руках или прижимает к своей груди ребенка, на глазах у меня выступают слезы. Я знаю, что Син – дурная женщина, что я имел полное право поступить так, как поступил… и все-таки у меня разрывается душа и щемит сердце, когда я вижу бедную, больную и несчастную женщину. Как бесконечно печальна жизнь! И все же я не могу отдаться во власть печали, я должен найти какой-то выход, я обязан работать. Порой меня успокаивает только мысль, что и меня самого тоже не пощадит беда».

Винсенту исполнилось тридцать лет, рисунком он занимается три года, живописью – серьезно уже год. Поиски себя в искусстве неизменно связаны у Ван Гога со странствиями. Из Дренте он отправлется в брабантский городок Нюэнен, где работает над картиной «Едоки картофеля» и серией крестьянских портретов. Затем бежит и из этого края унылых степей в цветущий город Антверпен, на родину Рубенса. Попав в местную Школу изящных искусств, где преподаватели критиковали и даже высмеивали работы Ван Гога, он усваивает для себя «как делать не надо» и методом от противного убеждается в собственной правоте. Винсент узнает о мастерских Парижа, где ученикам предоставляют полную свободу, и столица искусств становится его новой мечтой.

Тео в письмах уже рассказывал Винсенту об импрессионистах. Тогда Ван Гог отвечал: «Здесь, в Голландии, нам трудно понять, что такое импрессионизм. За окном пасмурно, поля усеяны черными глыбами земли, между которыми пятнами лежит снег, часто один за другим следуют дни, когда видишь только туман да грязь, по утрам и по вечерам – багровое солнце, ворон, сухую траву и увядшую гниющую зелень, черные рощи и ветви тополей и ив, вздыбленные на фоне хмурого неба, словно колючая проволока».

Теперь Винсенту хочется попробовать себя в импрессионизме и примерить блестящую столичную жизнь. Его приезд становится неожиданностью даже для Тео.

Однако именно в Париже Ван Гог, который пишет всегда только с натуры, не обращаясь к вымышленным персонажам и отвлеченным сюжетам, понимает, что его «палитра, по всей вероятности, станет еще темнее».

Постигая возможности цвета, он с головой уходит в свои поиски. Можно сказать, что Ван Гог открыл для себя живопись. Теперь, когда он собирается писать картину, отправная точка для него – цвет.

К 1886 году импрессионизм уже вступил в пору зрелости. Двадцать три года прошло с тех пор, как Мане выставил в Салоне Отверженных свой «Завтрак на траве», и больше десяти минуло с 1874 года – первой выставки импрессионистов. Многие из создателей направления уехали из Парижа, их творческие пути разошлись. И хотя Ван Гог многому у них научился, эта живопись видимости, игры светотени очень далека от того, к чему тяготеет он сам.

В Париже художник пристрастился к абсенту. Теперь его рацион состоит из хлеба, сыра, мутной зеленоватой жидкости чрезвычайно крепкого градуса и неизменной трубки, набитой самым дешевым табаком. Винсенту приходится жить на деньги Тео, его долг перед братом растет, а вместе с ним растет и нервное напряжение. Парижская жизнь не по карману Ван Гогу, и в его кипящей идеями голове рождается новая фантазия. Он грезит о создании Южной мастерской, представляя себе некую артель живописцев, братство, а не тот столичный круг коллег по ремеслу, где царят зависть и соперничество.

Здоровье художника вновь пошатнулось, Винсент чувствует, что дошел до предела моральных и физических сил. Пасмурное парижское небо лишь усугубляет его тоску. К тому же с первыми заморозками он всегда впадает в депрессивное состояние – зиму Винсент переживает нелегко. И тут он вспоминает о городке Арль: приятель Тулуз-Лотрек рассказывал ему, что жизнь там недорогая. Для Винсента это очень важно, ведь иногда в отчаянии он несет свои полотна старьевщику, который продает их как «холсты, бывшие в употреблении». Создавать «мастерскую будущего», как он сам ее называл, Ван Гог приглашает Поля Гогена.

Весну Винсент встречает уже в Арле. Под лучами жгучего южного солнца зацветают сады и раскрывается его талант. Ван Гог без устали пишет фруктовые сады в цвету. Сильный мистраль мешает ему, но художник продолжает работать, привязав мольберт к колышкам, вбитым в землю. В письме к брату он признается: «Я извожу несметное количество холста и красок, но надеюсь, что эти деньги не пропадут даром».

Увы, именно здесь, в его Южной мастерской, Ван Гога подстерегает беда, которую он уже давно предчувствовал и предсказывал. Его организм, последние несколько лет работавший на износ, дает сбой. А точнее – его мозг, воспаленный непрерывным чрезмерным эмоциональным накалом. Ван Гог не умеет справляться со своими эмоциями, спокойствие и рассудочность вообще не свойственны ему. Поссорившись с Гогеном, Винсент пытается напасть на него с бритвой, но терпит неудачу. Тогда он отрезает собственное ухо, и, завернув его в тряпье, несет в публичный дом и вручает своей подруге Рашель. Эта история, которую всегда припоминают в связи с именем художника, и есть первый тревожный сигнал. За ним последовали новые очень тяжелые приступы болезни.

Когда Винсента выписывают из клиники, он боится возвращаться домой: Гоген уехал, их «желтый домик» (так Ван Гог называл мастерскую) опустел. Ему страшно остаться наедине с собой, теперь он знает, что не может на себя положиться. В его душе поселяется страх повторения припадков.

Однако через месяц после выписки художник с удивлением обнаружил, что творческие силы возвращаются к нему. Он пишет портрет своего лечащего врача – доктора Рея. Доктор относился к своему пациенту с симпатией, но портрет ему совсем не понравился. На протяжении одиннадцати лет этот холст прикрывал дыру в курятнике.

Винсент пишет брату: «Если нет необходимости сажать меня в палату для буйных, значит, я еще гожусь, чтобы оплатить хотя бы товаром то, что я рассматриваю как свой долг». Лихорадочное состояние, в котором художник работает, приводит ко второму припадку. Когда бред отступает и сознание возвращается к Винсенту, он осознает, что его помешательство не случайность, что его место – в психиатрической клинике. По крайней мере в солнечном Арле он жить больше не может: мальчишки бросают ему в спину камни с криками «Чокнутый!», взрослые судачат о его безумии. Восемьдесят жителей Арля подписали петицию мэру с требованием посадить голландца под замок. Ван Гога поместили в палату для буйных, а его дом опечатали. Винсент смирился со своей судьбой. Ради спокойствия окружающих он хочет жить в приюте для умалишенных. И Тео отправляет его в монастырь Сен-Поль под наблюдение доктора Пейрона. Жить бок о бок с сумасшедшими невесело. Припадки повторяются, у Винсента появляются галлюцинации религиозного содержания. В передышках, которые дает ему болезнь, он старается как можно больше успеть за мольбертом. В каталогах значится около ста пятидесяти картин и ста рисунков, написанных художником за пятьдесят три недели, которые он прожил в стенах лечебницы. Бессчетное число полотен было утрачено. Многие погибли нелепейшим образом по вине их владельцев. Сын доктора Пейрона использовал картины как мишени для стрельбы из карабина, а местный фотограф соскоблил с холстов краску и рисовал на них сам.

За год в клинике Винсенту так и не смогли помочь справиться с недугом, да и не прикладывали для этого усилий: два раза в неделю ему были предписаны ванны. Врачи не могли даже вынести диагноз: шизофрения, эпилепсия, паранойя? Родные решили, что здоровая атмосфера и благожелательное окружение будут Винсенту полезнее, чем заточение в монастыре, оглашаемом криками буйнопомешанных. И он отправляется в Париж – к брату, невестке Иоханне и их новорожденному сыну, названному в его честь. Однако в доме брата Ван Гог не находит себе пристанища, он слишком не вписывается в рамки обычной семейной жизни. Винсент вынужден поселиться неподалеку от Парижа в Овере. Здесь ему работается «много и быстро», а по воскресеньям он навещает брата, чью жизнь тоже нельзя назвать благополучной. Ребенок и жена болеют, сам Тео дошел до истощения. Денег не всегда хватает даже на самое необходимое. И после очередного визита в Париж Винсент пишет брату странную записку: «Мне кажется, что, поскольку все немного взвинчены и к тому же слишком заняты, не стоит до конца выяснять все взаимоотношения. Меня немного удивило, что вы как будто хотите поторопить события. Чем я могу помочь, вернее, что мне сделать, чтобы вас это устраивало? Так или иначе, мысленно снова крепко жму вам руки и, несмотря ни на что, рад был повидать вас всех. Не сомневайтесь в этом». Очевидно, Винсенту был брошен неосторожный упрек: он – обуза для семьи. Художник и так тяготился своим долгом перед братом и хорошо понимал, что возможностью работать он обязан ему. Осознавал он и свою беспомощность. Помочь он может, лишь перестав быть обузой. Ван Гог пытается вновь с головой уйти в работу, но кисти валятся у него из рук. И художник решается ускорить развязку, «поторопить события».

27 июля 1890 года Ван Гог, взяв мольберт, как обычно, отправился бродить в поля. Когда начало смеркаться, он достал пистолет и выстрелил себе прямо в грудь. Истекая кровью, художник пришел домой и лег в постель. Хозяев пансиона Винсент попросил послать за его лечащим врачом. Своему другу доктору Гаше Ван Гог рассказал о неудавшейся попытке самоубийства. И спокойно попросил дать ему трубку и табак. Всю ночь у постели художника дежурили, а он молча и невозмутимо курил неизменную трубку – свою верную спутницу во всех мытарствах.

P.S. Винсент Ван Гог умер 29 июля 1890 года в возрасте тридцати семи лет. Незадолго до этого Тео удалось продать одну его картину – «Красный виноградник». Позаботиться об остальных многочисленных полотнах Винсента он не успел. Потрясенного Теодора накрыла волна безумия. Он пережил брата меньше чем на полгода.