Андре Моруа: "Если бы она смогла подчиниться какому-нибудь мужчине, она не была бы Жорж Санд"

Бурный роман Жорж Санд и Альфреда де Мюссе закончился, как и положено творческим людям, описанием в своих произведениях всего происходившего. Париж с упоением зачитывался вышедшей в 1836 году книгой "Исповедь сына века", в которой Альфред де Мюссе в образе героини Бригитты Пирсон изобразил Жорж Санд. Три года спустя, случайно встретив бывшую возлюбленную в театре, веселую, молодую и совершенно чужую, Альфред, вернувшись домой, мучился воспоминаниями о событиях шестилетней давности. Словно наяву он видел комнату, наполненную призраками, в которую вливались шум и тяжелый запах стоячей воды раскаленной Венеции, где эти два гениальных любовника любили, мучили и терзали друг друга. Сами собой сложились строки стихотворения "Воспоминание", лейтмотивом которого было: "Да, любовь проходит, как все человеческие страсти и как сами люди…"

Вернемся и мы в 1832 год, когда во Франции увидел свет роман "Индиана", подписанный неизвестным еще французскому и всему литературному миру именем — Жорж Санд. Многочисленные комплименты собравшихся на званом обеде литераторов молодая писательница Жорж Санд принимала с улыбкой. И только посвященные знали ее настоящее имя — Аврора Дюпен. Очаровательная провинциалка упорно настаивала на мужском имени. Одержимая мыслью о рабском положении женщин, она хотела избавиться от женского имени, изменив его и весь свой облик. С тех пор она ставила в мужской род все прилагательные, относящиеся к ней.

Среди присутствовавших на обеде был поэт Альфред де Мюссе, восходящая звезда, "грозившая" осветить литературный небосвод. Юный щеголь, славившийся острым, ироничным языком, на обеде, устроенном "Ревю де Монд", хранил странное молчание. Аврора незаметно рассматривала молодого поэта с длинными светлыми волосами, стройного, элегантного, привлекательного. Мюссе, которому на то время было 23 года (он на шесть лет моложе Авроры), выбрал себе идеалом Байрона и всячески старался походить на этого английского денди. Наслышанная о его чрезвычайном дендизме, ранее Санд не стремилась к знакомству с Мюссе, на чем настаивал ее друг, знаменитый литературный критик Сент-Бев. Но тут… Возможно, вмешалась судьба? На обеде Санд была приятно удивлена тем, что денди Мюссе оказался чрезвычайно приятным и добродушным: "Он не был ни повесой, ни фатом, хотя ему хотелось быть и тем, и другим". Мюссе блистал, пытаясь рассмешить молчаливую серьезную красавицу, и ей хотелось смеяться. А он уже был околдован большими глазами Санд, черными, блестящими и кроткими, вопросительно смотревшими на него.

Вернувшись домой, Мюссе с интересом прочел "Индиану". Убедившись в том, что написано талантливо, сделал, впрочем, свои замечания по стилю. Потом написал Авроре письмо, завершив его словами: "Примите, мадам, уверение в моем уважении" — и приложив к нему стихи "После чтения "Индианы". Это письмо положило начало их переписке в стиле Мариво. Мюссе был очарователен в этой игре, Жорж вновь обрела свою веселость. "Мой мальчуган Альфред", — говорила вскоре она о нем. Они уже строили совместные планы — подняться на башни Собора Парижской Богоматери, путешествовать по Италии. Она позволяла себе принимать его в домашнем костюме — желтом шелковом халате нараспашку, в турецких туфлях без задников, в испанской сетке на волосах. Сидя на ковре, откинувшись на подушки, курила длинную вишневую трубку из Боснии и угощала гостя египетским табаком. Альфред усаживался рядом и под предлогом, что он разглядывает затейливый восточный рисунок на турецких туфлях, клал на них руку. Беседовали в шутливом, легком тоне.

В череде посланий, наследующих различные литературные стили, Жорж получила от Мюссе неожиданное письмо. "Мой дорогой Жорж, я должен сказать вам нечто глупое и смешное… Вы будете смеяться надо мной, будете думать, что до сих пор во всех наших разговорах с вами я был не кем иным, как болтуном. Вы меня выставите за дверь и подумаете, что я лгу. Я влюблен в вас. Я влюбился в первый же день, как пришел к вам…" Она колебалась. Слывя роковой женщиной, она сама чувствовала, что здесь все иначе. Ее развлекало общество молодого человека, которого она находила гениальным и прелестным, но ее отпугивали слухи о его распутстве. Но вот уже с Сент-Бевом Санд спешит поделиться своим открытием: "Я нашла в нем искренность, преданность, нежность, которые меня опьяняют… Я отрицала эту любовь, я отказывалась от нее, отталкивала ее — и сдалась, и счастлива этим".

Это была не просто любовная связь. Санд словно молодела рядом с Мюссе, которого называла "мое дорогое дитя", она упивалась легкостью их шаловливой "студенческой" жизни. К "Альфреду" ее привязало именно то очарование, в которое она всегда влюблялась фатально, — слабость. В их союзе мужчиной была Санд.

Италия была заветным местом любовников, которую они страстно желали увидеть. Мысль о Венеции вселяла в Санд надежду на новые, доселе неизведанные ощущения. Они могли послужить толчком к новым произведениям. Без колебаний она обратилась к матери Альфреда и добилась ее согласия на поездку, пообещав, что будет нежно, по-матерински заботиться о Мюссе. Они отправились в путешествие в декабре 1833 года. Жорж была одета в светло-серые брюки, каскетку с кисточкой и была очень весела. Однако этот отъезд сопровождали плохие предзнаменования. Во дворе "Отеля де Пост" чемодан, который отправляли в Лион, был тринадцатым по счету, на выходе Санд наткнулась на тумбу и чуть не сбила с ног разносчика воды. Но любовники ни на что не обращали внимания, не боялись ни богов, ни чертей.

Романтическая поездка ничуть не изменила трудового ритма жизни Санд. Она продолжала работать по 8 часов в день, чтобы закончить новый роман, чем вызывала негодование Мюссе, который вместо работы с легкостью отдавался развлечениям. В Генуе лихорадка свалила Жорж в постель, и Мюссе, избегая больную любовницу, устав от "возвышенной любви", стремится всем своим существом к "пагубным опьянениям прошлого". Поэт зачастил в кабаки и заведения с девицами. Опять Санд раздражала своего очередного любовника превосходством, доказывая, что в любой жизненной ситуации она остается личностью.

Венеция, от которой Санд ожидала многого, не оправдала надежд. Приезд туда был мрачен. Черная, как гроб, гондола медленно вплыла в город. Правда, достойная восхищения картина сгладила тягостное впечатление. Большая красная луна осветила собор Святого Марка, и герцогский дворец с арабской резьбой и христианскими колокольнями, поддерживаемыми тысячью острых маленьких колонн, означился прекрасным контуром на фоне освещенного луной горизонта. Но только любовь делает прекрасными пейзажи и города, только она озаряет их своим светом. И уж никак не красота обстановки создает любовь. Розовые дворцы и золото собора Святого Марка не могли изменить два этих сердца. Вечером в отеле Даниели, где они сняли два номера, Мюссе сказал своей любовнице: "Жорж, я ошибался, я прошу у тебя прощения, но я не люблю тебя". Эта новость просто сразила Санд, она была готова уехать немедленно. Но болезнь и голос совести не позволяли ей так поступить, она не могла оставить этого ребенка одного, без денег, в чужой стране. "Мы закрыли дверь между нашими комнатами и попытались вернуться к нашим товарищеским отношениям…"

В Венеции заболел и Мюссе. В совершеннейшем отчаянии и страхе за его жизнь Санд вызывает лечившего ее молодого доктора Пьетро Паджелло, скромного начинающего врача, славного малого 26 лет. Неожиданно появился любовный треугольник. Санд проводила с доктором долгие бессонные ночи у постели больного, то бредившего, то спящего. Общая тревога, общее дело сближают мужчину и женщину. Усталость — вот невольная сводница. Паджелло восхищался прекрасной иностранкой, он бросал на нее горячие взгляды, но ухаживать все же не осмеливался, она была знаменитостью. Но Санд уже считает себя свободной, своим поведением Мюссе убедительно доказал, что больше не воспринимает ее как любовницу. Позже он и сам признает, что "заслужил потерю Санд". Поэтому ничто не мешает писательнице и врачу стать любовниками. Добропорядочный доктор в замешательстве: какой скандал вызовет в Венеции его связь с La Sand, как он ее называл! Ну а она торжествует — появление на сцене Паджелло создает мир, в котором Мюссе не участвует, и она рада, исключая его из этого мира. Альфред унижал Санд в ее собственных глазах, уверяя, что она — неумелая любовница. Возбудив в нем ревность, она берет реванш.

Это противостояние заканчивается отъездом Мюссе в Париж. Он увозил с собой двух "необычных спутниц: грусть и безграничную радость" — грусть о потерянной любовнице, которую полюбил вновь после того, как она ушла от него, и радость от сознания, что правильно вел себя, что принес большую жертву, что закончил красивым жестом эту связь. Жорж провожала его до Местра, а потом, поцеловав по-матерински нежно, она, как всегда в момент душевного перелома, проделала обратную дорогу пешком, чтобы израсходовать избыток сил, который ее переполнял. Она вернулась в Венецию, имея семь сантимов в кармане, и поселилась в маленькой квартире вместе с Паджелло. Жорж Санд прожила пять месяцев в своем венецианском уединении, там она закончила роман "Жак" и послала его Мюссе с сухим посвящением, написанным карандашом: "Жорж — Альфреду". Написала также первые "Письма путешественника", сделала наброски для итальянских новелл.

В свободное время эта искусная романистка с врожденным трудолюбием шила или вязала. Она своими руками украсила для своего красавца-итальянца всю комнату — шторы, кресла, софу. Это была хозяйственная любовница. Пьетро отвечал ей пылкими чувствами. Он был беден и не мог позволить себе тратить деньги на цветы, поэтому вставал на рассвете и уезжал за город, чтобы привезти Жорж свежие полевые цветы. Было ли это счастьем? Да, но счастьем пресным. Санд и Мюссе с радостью вернулись бы к несчастливым дням.

В июле 1834 года Санд стала готовиться к возвращению во Францию. Она закончила свой роман, взяв от Венеции все, что только можно было. Перед ней стояла одна серьезная проблема: брать ли с собой во Францию Паджелло? Она предложила ему это. "Я растерялся, — записано в дневнике врача, — и сказал ей, что подумаю, а ответ дам завтра. Я сразу понял, что поеду во Францию и вернусь оттуда без нее. Но я любил ее больше всего на свете и скорее согласился на тысячу неприятностей, чем отпустить ее одну в столь длительное путешествие…" Он согласился, зная, что развязка близка. Своему отцу, которого он очень уважал, Паджелло написал: "Я на последней стадии моего безумия… Завтра я выезжаю в Париж, там мы расстанемся с Санд…"

В Париже Жорж Санд явственно почувствовала осуждение. Высший свет ждал, что она привезет знатного итальянского графа неотразимой внешности. Да, Паджелло — симпатичный молодой человек, но предпочесть его Мюссе!.. Во французской столице скромный итальянец пережил не самые счастливые времена — ревность, недоразумения, душевные терзания, посему испытал искреннюю радость, когда вопрос его обратного отъезда оказался решенным. Паджелло вернулся в Венецию, вскоре женился. У него было много детей, и дожил он до 91 года. И всегда был окружен ореолом обаяния, связанным с именем знаменитой французской писательницы, как это бывает обычно с людьми, которым выпадает счастье приобщиться на мгновение к выдающейся судьбе.

Санд предстояло разобраться в своих противоречивых чувствах к Мюссе. Они встретились в Париже. Гордость не позволила Санд сознаться, что она несчастлива с Паджелло. На свидании с последним поцелуем Мюссе обращается к бывшей возлюбленной: "Я тебе посылаю последнее прости, моя возлюбленная… Я не умру, не написав книгу обо мне и о тебе… Клянусь в этом моей юностью и моим гением. Потомки будут повторять наши имена, как имена тех бессмертных возлюбленных, имена которых соединены навеки, как имена Ромео и Джульетты, Элоизы и Абеляра. Никогда не будут говорить об одном, не вспомнив одновременно о другом…" Встреча превращается в безумие, они снова становятся любовниками. Мюссе опьянен вновь вспыхнувшей страстью, она — растрогана силой его чувств. Жорж думала, что все изменилось к лучшему, но Мюссе с мазохистским упрямством продолжал мучить ее. Сцены ревности, оскорбления, жесткость и вслед за этим поток угрызений совести, мольбы о прощении и неизвестно откуда берущаяся нежность. Они даже поселились вместе на набережной Малакэ, но счастье все реже приходило в их дом. Оскорбительные сцены чередовались со страстными записками: "Пойми же, что мы с тобой ведем игру, где ставками являются наши сердца, наши жизни. И это совсем не так забавно, как кажется…".

Санд сбегает в спасительный Ноан. И уже там, судя по развивающимся событиям, светским сплетням, понимает, что окончательный разрыв с Мюссе неизбежен. Она примчалась в Париж, дала ему знать, что хочет увидеться. Он, подогреваемый наушничеством друзей, не ответил. Она, смиряясь с судьбой, опять уезжает в Ноан, отправив жестокому любовнику, как героиня романа Стендаля "Красное и черное", свои отрезанные прекрасные волосы. Получив тяжелые локоны, Альфред разрыдался и… вернулся. Однако дальнейшие отношения были лишь продолжением агонии любви. От разрыва к разрыву, от примирения к примирению их чувства "теряли" последние силы. Санд и Мюссе были похожи на обливающихся потом и кровью борцов, которые наносят друг другу смертельные удары, но не в силах разжать объятья. Однажды Мюссе даже всерьез угрожал убить ее, а после в записке умолял хотя бы о коротком свидании. Очередной отъезд Жорж в спасительный и верный Ноан поставил точку в этом сумасшедшем любовном романе.

Прочитав вышедший в 1836 году роман Альфреда де Мюссе "Исповедь сына века", Санд словно пережила эту бурную историю отношений заново. И не раз во время чтения ее глаза наполнялись слезами. Растроганная, она долго сидела над раскрытыми страницами книги. За окном тихо шелестели первой нежной майской листвой старые деревья, слышалось пение соловья. Привычным жестом, взяв перо, она написала в письме, адресованном Мюссе, всего несколько строк: "…чтобы сказать ему сама не знаю что: что я его очень любила, что я ему все простила и что я не хочу встречаться с ним…"

Этой фразой Жорж Санд сделала надпись на надгробье еще одной могилы в саду своей любви.