Мстислав Ростропович был одним из великих музыкантов, определивших облик нашей эпохи. Он был не только величайшим виолончелистом современности, вдохновившим целое поколение исполнителей и композиторов, но и самоотверженным борцом за свободу. Этот человек искусства учил мир быть человечнее. Каждая встреча со Славой (повсюду его называли именно так) обязательно начиналась с того, что он заключал вас в объятия и целовал. Его всепоглощающая доброта и чувствительность проявлялись во всем, что он делал.

Он был несравненным виолончелистом, и в его музыке присутствовали потрясающий размах и полнота. Его дирижерская техника была менее уверенной (например, на концерте Национального юношеского оркестра в Альберт-холле была пара моментов, когда сердце тревожно сжималось), но, когда он дирижировал Лондонским симфоническим оркестром, симфонии Шостаковича в его интерпретации звучали с удивительной силой.

Его отец также был виолончелистом, учеником Казальса. Благодаря великолепной системе музыкального образования в России он уже в 23 года получил Сталинскую премию – это было в 1950 году. Он учился у Шостаковича (композитор посвятил ему оба своих концерта для виолончели), дружил с Прокофьевым. Этот период его жизни и то, как он обучал других виолончелистов, в числе которых была Жаклин дю Пре, с увлекательными подробностями описала Элизабет Уилсон в своей новой книге "Ростропович: виолончелист, учитель, легенда". Однако на Западе он стал известен много позже. Все началось с контактов с Бенджамином Бриттеном на фестивале в Альдебурге: в результате родилось пять великих шедевров для виолончели.

Ни один из тех, кто был на лондонском концерте Ростроповича 21 августа 1968 года или слышал его по радио, никогда его не забудет. В этот день русские танки вошли в Прагу, а он выступал в Альберт-холле с Государственным симфоническим оркестром СССР: исполнялся знаменитый концерт для виолончели чешского композитора Дворжака. За дверями концертного зала и внутри проходили шумные протесты, но концерт все же состоялся. И в тот момент, когда Ростропович начал играть – с утонченностью, которой невозможно было не поддаться, – слушателям стало понятно, какие чувства его обуревают.

После этого его жизнь стала еще сильнее связана с политикой. Однако он всегда говорил, что поступает, руководствуясь не политическими взглядами, а любовью к людям. Когда он критиковал власти за преследования Солженицына и принял писателя у себя дома, а это было в начале 1970-х, это неизбежно должно было привести к кризису. В 1974 году ему разрешили покинуть Россию и поселиться в Париже, а в 1978 году он был лишен советского гражданства.

К тому времени его карьеру на Западе уже невозможно было остановить, и его право выбирать репертуар было непререкаемым. Он пользовался огромной популярностью в Америке, где с 1977 по 1994 годы был дирижером Национального симфонического оркестра в Вашингтоне. В то же время он в качестве виолончелиста путешествовал по всему миру со сложнейшей программой.

Композиторы-современники боролись за право писать для него музыку, ведь он исполнял произведения с удивительным энтузиазмом. Произведения Дютелье, Лютославского, Шнитке, Булеза и Берио изменили репертуар для виолончели. А он воспринимал их исполнение не как обязанность – он играл по зову сердца. Однажды он, что крайне необычно для великого исполнителя, сам позвонил мне и попросил организовать в Альберт-холле исполнение одного из современных концертов, который ему очень понравился. (Как назло, я уже договорился об исполнении этого концерта с другим музыкантом. Пришлось сказать об этом – и он немедленно понял ситуацию и согласился. Другой на его месте мог не понять.)

Он ценил широкие жесты и потому играл на виолончели при падении Берлинской стены – эти кадры облетели весь мир. В 1991 году он поспешил в Россию, чтобы помочь Борису Ельцину справиться с попыткой переворота, и с радостью был принят новой русской действительностью. В последнее время широкую гуманитарную деятельность вел фонд его имени.

Слава умел получать удовольствие от той жизни, которую давала ему известность. Он часто общался с членами королевских семей и европейскими монархами. (Принцесса Маргарет как-то пошутила в разговоре с одним из гостей на королевском банкете: "Видели, как виолончелист заглатывает еду?") Его день рождения праздновали в Букингемском дворце, а он в качестве ответной благодарности играл на концерте в честь юбилея королевы в 2002 году в том же дворце – тогда в первый и последний раз я видел его по-настоящему взволнованным.

В наш век, когда исполнителей создают звукозаписывающие компании или телешоу, Ростропович был настоящим музыкантом – исполнителем такой силы и мощи, от которой захватывало дух. Он вкладывал в свою музыку столько чувства, что перед ней не мог устоять никто. Но еще важнее то, что для своих друзей и коллег, для самой музыки Ростропович стал самым выдающимся подтверждением неразрывной связи между музыкой и политикой, искусством и жизнью.