Юрию Соломину — 70. Нынешний художественный руководитель московского академического Малого театра вполне может писать мемуары о том, как ему удалось прожить столь долго в отечественном, в том числе и в советском, искусстве с таким интеллигентным лицом. Про подобных индивидуумов говорят: «А еще в шляпе!» Плюс родинка. Но родинка — это вообще уже чересчур.

Начался кинопуть Юрия Соломина с роли подлеца — шефа гестапо из телефильма «Сильные духом». Да, действительно только сильный духом артист мог не побояться сыграть врага совсем не карикатурно. А потом доказать, что подлецу все к лицу, в том числе и всенародная слава адъютанта его превосходительства. Поначалу и в этой картине Юрию Мефодьевичу была предложена роль беляка-мучителя Осипова, но режиссер Евгений Ташков прозорливо разглядел в Соломине нечто человеческое и отдал ему предпочтение перед Михаилом Ножкиным, назначил-таки на роль капитана Кольцова. Говорили, мелковат. Говорили, сероват. Но он взял интеллигентностью (а ведь прототип Кольцова Павел Макаров был неграмотным!), какой-то проникновенностью взял. Проникновеннее смотрел только Штирлиц, но мы тогда не знали никакого Штирлица и только позднее поняли, что штабс-капитан Павел Андреевич Кольцов — настоящий Штирлиц Гражданской войны.

Несмотря на то, что из сериала пришлось позднее вырезать жутко эротическую по тем временам сцену, где Павел Кольцов лежал в кровати рядом с неподвижной дочерью начальника контрразведки Щукина Таней, просто лежал и не думал даже вести никакую разведку, народ полюбил этого адъютанта. После звездной роли Соломину пришлось ходить в темных очках, на улицах его узнавали, приставали, появление в хлебном магазине превращалось в ад, хотя и почетное звание он получил именно в этот период. Его называли «старшим братом Клосса» — героя популярного польского сериала «Ставка больше, чем жизнь». «Адъютанта» с удовольствием смотрели зрители ГДР, Польши, Чехословакии.

Японцы тоже в этом плане не отстали. Все пять серий телефильма «Адъютант его превосходительства» внимательнейшим образом просмотрел крупнейший кинорежиссер Акира Куросава, прежде чем пригласить Соломина на главную роль в картине «Дерсу Узала». Артисту было не привыкать работать в совместном фильме — уже в «Красной палатке» он достойно смотрелся на экране рядом с самой Клаудией Кардинале.

Многие потом вовсю критиковали фильм Куросавы и роль Арсеньева в частности. Говорили, знал бы Соломин, где упадет, — соломки бы подстелил. Но соломка-то вовсе и не потребовалась — фильм, где герои очень долго куда-то идут, дошел-таки до «Оскара» и собрал в прокате США 1,2 млн. долларов. Правда, не знаю, подержал ли Соломин эти доллары и этого «Оскара» в руках.

А вот оружие Юрий Мефодьевич всегда держал в руках крепко, несмотря на интеллигентность. На экране и от бандитов отстреливался, и в рябчика целился, и в лесничего попадал (это я о «Летучей мыши»), за что и бывал неоднократно наказан — сколько Соломин в разных ролях в разных тюрьмах в разных странах отсидел — сосчитать трудно. «Адъютант», «Летучая мышь», «ТАСС уполномочен заявить»…

Не менее уверенно держал Соломин в руках и музыкальный инструмент. Что неудивительно — родители, профессиональные музыканты, мечтали, чтобы сын пошел по их стопам. Сын пошел — как проникновенно он играл на виолончели, рядышком с Екатериной Васильевой, под аккомпанемент Марка Анатольевича Захарова в «Обыкновенном чуде». Помните: «Ах, сударыня, простите…», пылко влюбленный Трактирщик, так и просится слеза. Вот и славно, трам-пам-пам.

Славно, что в юности Соломин как-то сразу и легко поступил в театральный вуз, а потом тоже как-то сразу стал артистом прославленного Малого театра вместе со своими сокурсниками Виктором Борцовым (Савва Игнатьевич в «Покровских воротах») и большим-большим Романом Филипповым (подвыпивший товарищ в «Бриллиантовой руке», интересующийся, почему Володька усы сбрил, и приглашающий всех на Колыму).

Но самым главным коллегой Юрия Соломина и по Малому театру, и по большому пути в кино был «доктор Ватсон» — брат Виталий Соломин, брат, который был на шесть лет младше, брат, так обидно рано ушедший из жизни. Юрий Соломин говорит о Виталии в интервью: «Когда он был маленьким, я не сумел его воспитать, как положено, а сейчас уже поздно перевоспитывать». Действительно, поздно.

Как они стояли друг за друга горой, играя Генриха Айзенштайна и Фалька в «Летучей мыши», как затейливо врал Соломин-младший, защищая Соломина-старшего, можно сказать, старший Соломин за Соломина-младшего как за соломинку держался. Это была поистине вдохновенная брехня, зрители до конца, как говорится, так и не врубились: «Эмма — это собака Шульца или все-таки жена, и вообще, кто она?» В общем, грудь вперед, на щеках румянец.

Румянец сохранялся на лице Юрия Соломина в любых жизненных ситуациях. Настоящий денди, отлично умеющий носить фрак, в свое время легко, но ненадолго перевоплотился в министра культуры — защитника всей многочисленной армии российских искусств. Конечно, это отнимало много времени, приходилось разрываться на части. Но, к чести Соломина, он вовремя ушел с этого поста (проработал полтора года) и сейчас очень вовремя пригодился отечественным сериалам — оказался звездой «Московской саги», главную роль сыграл, да еще в усах.

Ему есть что вспомнить в дни 70-летия. Мы говорили о кино, а в театре Юрий Мефодьевич сыграл множество заметных ролей — царя Федора Иоанновича, Сирано де Бержерака, Хлестакова и Фамусова. Нет, не зря, не зря требовал он когда-то в юности, будучи абитуриентом, у великой актрисы Пашенной: «Скажите немедленно, принимаете вы меня в вуз или нет? Или я уеду».

Никуда он не уехал.