День 30 января      

Улоф Пальме выделялся даже среди скандинавских политиков, всегда отличавшихся в Европе и мире какой-то особой, «своей» политической порядочностью. Он, казалось, готов был жить в мире со всеми и не имел врагов. Он мирил Запад с Востоком, Север с Югом. Поэтому, когда его убили в Стокгольме, весь мир, не говоря уже о Швеции, был повержен в шок.

На центральной улице Стокгольма Свеавэген в районе пересечения с бывшей Туннельгатан, а ныне — Пальмегатан, улица Пальме, в тротуарные плиты утоплена небольшая медная пластина. «На этом месте 28 февраля 1986 года и был убит премьер-министр Швеции Улоф Пальме», — гласит надпись. Такой вот скромный памятник. Часто на этой мемориальной доске можно увидеть положенную кем-то красную розу или гвоздику, а рядом — зажженую свечу в алюминиевой формочке. Любителям мистических совпадений, вероятно, небезынтересно будет узнать, что немногим раньше буквально в нескольких десятках шагов от этого самого места стояла камера Андрея Тарковского, снимавшего для своего последнего фильма «Жертвоприношение» сцену ночного кошмара...

Тот давний трагический день шел для премьера вполне обычно, хотя многим за пределами Швеции то, как жил и вел себя в быту глава кабинета, покажется чем-то совершенно немыслимым. Все начиналось почти как в сказке. ...Жил был премьер-министр. Вернувшись домой с работы, глава правительства шведского королевства решил пойти с женой в кино. Сам, без всякой охраны. Они вышли из подъезда своего дома в Старом городе, сели на метро и, проехав две остановки, оказались в кинотеатре «Гранд». Сегодня такое поведение премьера кажется чистейшим безрассудством. Но тогда в Швеции это воспринималось как нечто само собой разумеющееся. После сеанса супруги решили прогуляться. Их узнавали, вежливо здоровались...Они перешли улицу и двинулись в направлении к центру, вероятно, чтобы снова сесть на метро, только на другой станции той же ветки. Когда они проходили мимо пересечения Свеавэген и Туннельгатан, кто-то неожиданно подошел к ним сзади и выстрелил из пистолета.

Одна пуля наповал сразила премьера, вторая ранила жену. Кто это сделал и почему, остается невыясненным доподлинно и по сей день. Выражаясь языком криминалистов, вокруг этого убийства «сильно натоптали»: слишком много было следов и предположений, расходившихся в диаметрально противоположных направлениях.

Сменявшие друг друга следователи брались то за одну версию, то за другую, но найти исполнителя и заказчиков преступления так и не смогли. Спустя двадцать лет эхо выстрелов на Свеавэген по-прежнему звучит в шведском королевстве, а дело об убийстве премьер-министра Пальме до сих пор не закрыто.

Но начнем сначала. Когда шведская полиция получила сообщение об убийстве главы правительства, действия ее оказались, по меньшей мере, довольно странными: не были соблюдены существующие правила расследования тяжких преступлений, не была объявлена тревога для ее подразделений, дополнительные полицейские силы не привлекались, зафиксированные важные временные моменты не совпадали друг с другом.

Стало также известно, что в день убийства телефон в квартире четы Пальме прослушивался. Все это наводило на мысль о причастности к убийству самих полицейских — из числа сочувствующих правым экстремистам. По словам одного из свидетелей, на катере, принадлежавшем одному из подозреваемых, на глаза ему попались эсэсовские каски и нацистские знаки, а другой свидетель, бывший телепродюсер Ларс Кранц, заявил, что буквально сразу после убийства премьер-министра он увидел двух полицейских, садящихся в автобус 43-го маршрута. В них он опознал членов так называемой «Бейсбольной лиги» —полуспортивного клуба полицейского участка района Норрмальм.

Однако ни следователи, занимавшиеся этим громким делом, ни прокуратура, ни служба безопасности так и не смогли найти какие-либо улики, изобличающие полицейских в покушении на Пальме. Не было и явного мотива убийства.

Другой след вел с места преступления в Южную Африку. Здесь-то как раз и прослеживался мотив убийства: на протяжении долгого времени Улоф Пальме был яростным борцом с режимом апартеида, а руководство страны оказывало поддержку АНК — Африканскому Национальному конгрессу. После падения апартеида в ходе расследований его преступлений бывший командир южноафриканских эскадронов смерти Юджин де Кок рассказал, что Пальме был убит в рамках операции «Лонгрич» («Длинные руки»), руководил которой разведчик Крейг Вильямсон. Известно, что он угрожал расправой нескольким видным руководителям социал-демократов после разоблачения его как агента-провокатора в шведских организациях поддержки АНК. Естественно, Вильямсон отвергал все обвинения в свой адрес. Однако тогда же бывшие руководители южноафриканской разведки де Кок и Дирк Коэтце указали на двух его агентов, один из которых — швед, как на исполнителей убийства.

В 1987 году некий южноафриканский источник рассказал пресс-шефу комиссариата ООН по делам беженцев Мари Сандстрем в бытность ее тогда корреспондентом шведской газеты «Свенска дагбладет» в Женеве, что убийство было совершено тремя лицами, получившими соответствущий опыт еще в Намибии и Родезии. Сандстрем написала об этом в письме, направленном в шведскую полицию.

Наконец, в поле зрения следствия попал гражданин Швеции Кристер Петтерссон, несостоявшийся актер, человек неуравновешенный, без определенных занятий, замеченный в употреблении наркотиков. Он был связан с известной криминальной личностью Ларсом Тингстремом по прозвищу Подрывник, с которым подружился в тюрьме и у которого был телохранителем. Было известно, что между ними существовал уговор о том, что, если Подрывник снова окажется в тюрьме за свои подвиги с взрывчаткой, что, собственно, и случилось — ему дали пожизненное заключение, Петтерссон отомстит за него, да так, что об этом запишут на скрижалях истории. К Пальме Тингстрем питал лютую ненависть, считая, что был невинно осужден возглавляемой Пальме государственной системой, которая также отказала ему в помиловании и повторном расследовании дела. Ненависть Тингстрема разделял и его телохранитель, не раз вслух заявлявший об этом.

Петтерссона арестовали. Началось очередное следствие. Нашлись свидетели, главным среди которых была жена Улофа Пальме Лисбет. Именно она прямо указала на Петтерссона как на человека, стрелявшего в ее мужа и в нее саму в тот роковой вечер 28 февраля 1986 года. На основании предъявленных обвинением доказательств суд приговорил Кристера Петтерссона к пожизненному заключению. Однако после кассационной жалобы адвоката суд высшей инстанции отменил приговор, сочтя доказательную сторону недостаточной: отсутствовало орудие преступления, а линия обвинения строилась главным образом на свидетельствах о нахождении Петтерсона в районе, где произошло убийство, в момент его совершения.

В результате в 1989 году Петтерссон снова стал свободным человеком, а государство заплатило ему кругленькую сумму в качестве компенсации за причиненные ущерб и доставленные неудобства.

Потом предпринимался еще целый ряд попыток возобновить процесс против Кристера Петтерссона. Это было после того, как достоянием гланости стало «завещание» Подрывника, скончавшегося в тюрьме. Он знал, что умрет, и, по словам адвоката Пелле Свенссона, не хотел уносить в могилу тайну убийства Пальме. Рассказав Свенссону историю своей преступной жизни, Тингстрем взял с него слово хранить ее в тайне в течение десяти лет — тем самым он хотел дать шанс Петтерссону встать на путь праведный.

Так вот, по словам Подрывника, у Петтерссона было оружие — пистолет, аналогичный тому, из которого был убит премьер-министр. Тот получил его от своего приятеля-наркодельца. После смерти Пальме на очередной встрече со Свенссоном Тингстрем сказал: «Не тот порядок. Первым должен был быть король — король, за ним — Пальме». Именно тогда, вспоминает адвокат, он задумался о причастности своего клиента к этому громкому делу. В 1990 году Подрывника выпустили из тюрьмы. Комментарием его были слова: «Если бы меня не осудили десять лет назад, Пальме был бы сейчас жив».

Все это Пелле Свенссон подробно изложил в докладной записке на имя генпрокурора.

В 1998 году генеральный прокурор Клас Бергенстранд сделал попытку повторно возбудить дело против Кристера Петтерсона по обвинению в убийстве Улофа Пальме. Однако Верховный суд отказал в иске, поскольку: а) не признал главного свидетеля на том основании, что обвинению были известны его показания еще по процессу 1988 года; б) показания владельца игорного клуба Сигге Седергрена, который дал их на смертном одре и у которого Петтерссон взял в свое время пистолет, не могут быть приняты к рассмотрению, поскольку подпадают под «годичное правило», равно как и показания еще десятка свидетелей (это правило гласит, что к сведению могут быть приняты только показания, данные не позже года после совершения преступления), в) «завещание» Ларса Тингстрема представляется весьма слабым с доказательной точки зрения, к тому же использование его противоречит Европейской конвенции по правам человека, и вообще Тингстрем не может быть допрошен по причине собственной смерти.

Особо Верховный суд отметил, что объявленное вознаграждение в 50 миллионов крон заставляет с особой осторожностью относиться ко всем новым свидетелям. Время от времени в новостных телепрограммах появлялись репортажи о новых поисках пистолета, из которого был убит Улоф Пальме: полицейские ныряльщики обшаривали очередной пруд, куда, опять же по очередной версии, преступник забросил орудие убийства. Но всякий раз поиски заканчивались ничем.

В том же 1998 году в письме генеральному прокурору Бергенстранду адвокат Свенссон писал: «Смешно, если не сказать нелепо, смотреть на то, как шведская полиция тратит столько сил на так называемый южноафриканский след в расследовании убийства Пальме. Разгадка находится в Швеции, и я еще несколько лет назад сообщал обвинению, что раскрытие преступления нужно искать через его мотив, причем исключительно шведский».

Таким образом, за прошедшее после убийства время отрабатывались главным образом две версии: одна — связанная со стремлением режима апартеида ЮАР избавиться от одного из своих самых яростных критиков и заклятых врагов, вторая — чисто шведская и чисто криминальная.

Кроме них, есть еще другие теории и версии, выдвигаемые журналистами, расследующими это загадочное преступление. Один из них, Андерс Леопольд, в свое время работавший в газете «Экспрессен» и неоднократно встречавшийся с Пальме, предлагает для расследования вектор «Дело Иран-контрас» — ЦРУ», имея в виду активные усилия покойного премьер-министра по прекращению ирано-иракской войны.

Пальме знал о неблаговидных операциях главного разведывательного ведомства США с целью поддержки, с одной стороны, Ирана в его войне с хусейновским Ираком, с другой — никарагуанских контрас, на которых ЦРУ возлагало надежды по свержению сандинистского режима. Сначала американцы рассчитывали использовать для этого легальные каналы торговли оружием шведской компании «Бофорс».

Однако Пальме воспротивился и не разрешил им сделать это. Тогда вовсю заработала схема оружие-наркотики-деньги-оружие, контролируемая ЦРУ, которое возглавлял тогда Уильям Кейси. Вице президентом тогда был Джордж Буш-старший. Пальме якобы намеревался обстоятельно проинформировать ООН о сделках американцев с Ираном в области наркотиков и вооружений, которые позднее вылились в «дело Иран-контрас», или «Ирангейт».

Для администрации Рейгана это был бы грандиозный скандал, который также вывел бы из войны Иран, в результате чего победа досталась бы Саддаму Хусейну. Главная движущая сила наркооружейных операций — полковник Оливер Норт, служивший тогда в Совете Национальной безопасности США, — совершил крупный просчет и недооценил чистоту репутации Пальме. На его просьбу позволить использовать «Бофорс», имевший также и нелегальные каналы, которые шведский премьер-министр перекрыл, как только узнал о них, Пальме ответил не только отказом, но и заявил, что непременно направит об этом рапорт в ООН, миротворческие поручения которой он выполнял.

Норт полагал, что Пальме может закрыть глаза на нелегальные действия «Бофорса» по принципу «лишь бы процветала своя компания, а до остального дела нет», и в этом была его ошибка. По мнению Андерса Леопольда, всего этого более чем достаточно для вполне реального мотива к устранению столь независимой, самостоятельной и популярной в мире фигуры, какой был Улоф Пальме. Когда разразился «Ирангейт», рейгановская администрация уже основательно подчистила имевшиеся хвосты: кто-то из свидетелей попал в автокатастрофу, кто-то разбился на самолете, у кого-то случился инфаркт. В деле же по расследованию убийства шведского премьер-министра об этом практически не упоминается, что, в свою очередь, стало предметом критики со стороны Ланса-Эрика Эрикссона, возглавившего в 1999 году парламентскую комиссию по контролю за расследованием.

«В деле существует международный след, который не был изучен достаточно основательно, — отмечал он. — В том числе торговля оружием, сделки «Бофорса» и роль Пальме в качестве посредника между воюющими Ираном и Ираком. Удивительно, как можно так работать в правоохранительной области, особенно когда дело касается убийства премьер-министра Швеции».

Леопольд ссылается на имеющиеся у него сведения о том, что коллеги и друзья Пальме в правительстве сознательно затушевали саму возможность международного расследования, дабы не вступать в конфликт с иностранной державой, т.е. США. «Международный сценарий существовал с самого начала следствия, — пишет он, — однако он был полностью уничтожен, когда служба безопасности СЭПО и следственная группа под руководством Ханса Хольмера превратили двух профессиональных убийц в одно лицо и констатировали, что «оно» не находилось в Стокгольме во время убийства Пальме».

Андерс Леопольд убежден, что осужденный, а затем оправданный Кристер Петтерссон не имел никакого отношения к убийству Пальме: десять свидетелей из двенадцати дали совсем другие приметы преступника, которые совпадали между собой. Единственная, чьи показания отличались от остальных, — это Лисбет Пальме, которая сама находилась в момент покушения в состоянии шока. Выступавшая на процессе в качестве свидетеля психолог Астрид Холгерссон так же, как и юристы в Верховном суде, оправдавшие Петтерсона, высказала мнение, что на самом деле Лисбет Пальме сама ничего не видела.

Итак, можно сказать, что двадцать лет, прошедшие со времени убийства шведского премьер-министра, не пролили ровным счетом никакого света на тайну этого необычайного, потрясшего весь мир преступления, совершенного в стране, где глава правительства и министры расхаживали одни по городским улицам, заходили в магазины, чтобы, как простые граждане, купить себе что-нибудь, не думая об опасности и не испытывая страха за собственную жизнь.

Впрочем, так было, но теперь все не так. Убийство министра иностранных дел Швеции Анны Линд в центральном универмаге на глазах у сотни людей заставило пересмотреть правила безопасности для «отцов и матерей шведского народа». Увы, печален конец идиллии, которая так хорошо начиналась: «Однажды вечером, придя домой с работы и с аппетитом поужинав, премьер-министр шведского королевства решил пойти с женой в кино...»

Ирина Дергачева, СТОКГОЛЬМ
Источник: Эхо планеты 2006

День 30 января