Кроссворд-кафе Кроссворд-кафе
Главная
Классические кроссворды
Сканворды
Тематические кроссворды
Игры онлайн
Календарь
Биографии
Статьи о людях
Афоризмы
Новости о людях
Библиотека
Отзывы о людях
Историческая мозаика
Наши проекты
Юмор
Энциклопедии и словари
Поиск
Рассылка
Сегодня родились
Угадай кто это!
Реклама
Web-мастерам
Генератор паролей
Шаржи

Новости

Крымская война Николая Пирогова


Биография Пирогова
"Чертог твой вижу"
Николай Пирогов на театре военных действий
"Все должны сначала научиться быть людьми"
Биографии врачей
Знаменитые Николаи
Стрельцы (по знаку зодиака)
Кто родился в Год Лошади

Сегодня сложные хирургические операции без наркоза даже трудно представить, но в середине XIX века обезболивание считалось не иначе как чудом. Современники отмечали, что открытие анестезии — это самое великое изобретение после книгопечатания, тем более что поначалу анестезиологов обвиняли в шарлатанстве и богоотступничестве.


В американском Бостоне есть замечательный памятник, который принято называть «Монументом эфиру». Он был установлен в 1868 году в парке Public Garden, что в самом центре города. На западном фронтоне памятника изображена женщина, олицетворяющая триумф науки. Она сидит на троне, составленном из колб, дистилляторов и медицинских инструментов.

Надпись под изображением гласит: «В благодарность за избавление от людских страданий жители Бостона воздвигли этот монумент». На восточном фронтоне ангел милосердия увенчивает слова: «Отмечается открытие того, что вдыхание эфира вызывает нечувствительность к боли. Впервые в мире испытано в Mass General Hospital». Лучший барельеф находится на северной стороне. Он изображает полевого врача, который собирается ампутировать ногу раненому солдату. Благодаря наркозу тот спокойно спит. Под барельефом надпись: «Боли больше не будет».

Южный фронтон памятника пуст — на этом месте предполагалось увековечить имя хирурга, впервые применившего анестезию, но споры по этому поводу продолжаются до сих пор.


«Господа, это не надувательство!»


Если верить Библии, честь открытия анестезии принадлежит Всевышнему. Книга Бытия повествует о первой хирургической операции: «И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребер его и закрыл то место плотию». Тем не менее христианская церковь вплоть до конца XIX придерживалась мнения, что боль — это Божье наказание, ниспосланное смертным за первородный грех. Считалось даже, что она очищает тело и спасает душу, открывая человеку дорогу в рай. Многие хирурги того времени с этим соглашались. Так, в 1839 году известный французский хирург Вельпо публично заявил: «Устранение боли при операциях — химера, о которой непозволительно даже думать; режущий инструмент и боль — два понятия, неотделимые друг от друга». Если человек во время операции от боли сходил с ума или умирал, это считалось обычным делом. В операционной одной из лондонских больниц до наших дней сохранился колокол, звуками которого эскулапы заглушали душераздирающие вопли несчастных пациентов.

В энциклопедиях можно прочесть, что первая публичная операция с применением эфирного наркоза состоялась 16 октября 1846 года. Пациента оперировал главный хирург Бостонского госпиталя Джон Уоррен, удаливший больному опухоль в подчелюстной области. В роли анестезиолога выступил дантист Уильям Мортон. Операция прошла успешно, больной проснулся, не почувствовав боли. Уоррен был настолько этим поражен, что воскликнул: «Господа, это не надувательство!» Так почему же имя Уильяма Мортона не увековечено на монументе в центре Бостона, тем более что он первым запатентовал использование газового наркоза в хирургических операциях? Прежде всего потому, что на приоритет в открытии анестезии претендовали и другие врачи. Например, в 1845 году английский дантист Гораций Уэллс в присутствии зрителей вырвал пациенту больной зуб, используя в качестве анестезии закись азота, которую тогда называли «веселящим газом». Правда, операция прошла не очень удачно — газ пошел в аудиторию, зрители давились от смеха, в то время как пациент орал, будто его резали. Тем не менее в Гарварде врачу был установлен памятник с надписью: «Гораций Уэллс, который открыл анестезию».

Строго говоря, анестезия вообще была изобретена не в XIX веке. На Востоке врачи издавна использовали для этих целей опий, мандрагору, болиголов, белену, индийскую коноплю и цикуту. Авиценна рекомендовал замораживание льдом, а Парацельс еще в XVI веке писал о снотворном действии «сладкого купороса», как тогда называли серный эфир. Были и другие средства анестезии — пациенту сдавливали артерии или просто били его молотком по голове, после чего он терял сознание. В наполеоновские времена широко использовался алкоголь — с использованием этого наркоза в ночь после Бородинского сражения хирург Ларрей произвел 200 ампутаций.


Без права на ошибку


Была еще одна причина, по которой инициаторы установки памятника в Бостоне не решились указать имя первого анестезиолога. После того как врачи с воодушевлением стали использовать для анестезии эфир и хлороформ, пациенты начали умирать как мухи, но уже не от боли, а от наркоза. Поэтому европейские и американские хирурги предпочитали использовать газовый наркоз лишь в исключительных случаях. Что касается врачей Российской империи, то они вообще находились под неусыпным присмотром церкви. После восшествия на престол императора Николая I в Казанском университете были захоронены по церковному обряду все препараты анатомического театра. Не лучше обстояло дело и в Московском университете, выпускники которого руководствовались правилом: «мягкие части режь, твердые — пили, если течет — перевязывай». Николай Пирогов вспоминал: «Об упражнениях в операциях над трупами не было и помину. Хорош я был лекарь с моим дипломом, давшим мне право на жизнь и на смерть, не видав ни однажды тифозного больного, не имея ни разу ланцета в руках!»

У российских хирургов, осваивавших анестезию, не было права на ошибку — прежде чем использовать эфирный наркоз, они исследовали, как он воздействует на организм человека, и вполне представляли себе его опасность. «От того вида анестезии, — отмечал Пирогов, — в котором бывает уничтожена или значительно ослаблена рефлективная деятельность, до смерти только один шаг».

В России первые операции под эфирным наркозом были осуществлены лишь в 1847 году — 7 февраля Федор Иноземцев в Москве «вырезал у мещанки Митрофановой пораженную раком грудную железу», а через неделю Николай Пирогов провел две операции в Петербурге.

Могут ли эти врачи претендовать на приоритет в использовании эфирного наркоза? На первый взгляд, нет, поскольку западные хирурги их опередили. Но, между прочим, во время цирковых представлений фокусники всего мира демонстрировали действие эфира и «веселящего газа» задолго до того, как это начали делать врачи.

К тому же надо учесть, что в том же 1847 году Николай Пирогов отправился на Кавказ, где в это время шла война. В полевых условиях он провел под эфирным и хлороформным наркозом сотни успешных операций, чего западные хирурги в те годы и представить себе не могли. Кстати, именно на Кавказе Пирогов впервые применил крахмальную повязку для фиксации переломов, заменив ее вскоре более прочной — гипсовой, которая до сих пор используется на просторах СНГ и в странах третьего мира. Там же он разработал методы «сберегательного ухода» за ранеными с привлечением медсестер. Подводя итоги своей работы на Кавказе, Пирогов писал: «Мы надеемся, что отныне эфирный прибор будет составлять, точно так же, как и хирургический нож, необходимую принадлежность каждого врача во время его действия на бранном поле».


Обещание генерала Кирьякова


После войны Николай Иванович написал разошедшуюся по всему миру монографию о применении наркоза, но этим он не ограничился — в Москве, Керчи, Пятигорске, Владикавказе, Тифлисе, Киеве, Одессе, Екатеринодаре, Дербенте и в других городах Пирогов демонстрировал коллегам возможности эфирного наркоза, чем заслужил в церковных кругах устойчивую репутацию богоотступника. Против него началась откровенная травля, которая вынудила Пирогова к тому, что он оставил кафедру хирургии Петербургской медико-хирургической академии и в сентябре 1854 г. подал прошение направить его в Крым. Перед отъездом он встретился с великой княгиней Еленой Павловной, которая по его просьбе основала на свои средства «Крестовоздвиженскую общину сестер попечения о раненых и больных воинах».

Группа петербургских хирургов и медсестер, которую возглавлял Пирогов, приехала в Крым через две недели после кровопролитного Инкерманского сражения, в котором русская армия потеряла убитыми и ранеными двенадцать тысяч человек. В Севастополе Пирогов был совершенно потрясен тем, что «горькая нужда и медицинское невежество соединились вместе в баснословных размерах». По свидетельству очевидца, «за отступавшими полками тянулась длинная вереница раненых солдат; иные из них шли, опираясь на ружья, как на костыль, другие продвигались ползком, третьи, пройдя и проползая несколько шагов, падали замертво и умирали в изнеможении в лужах крови». Ни докторов, ни фельдшеров не было, поскольку никто не ожидал, что все обернется таким образом. Генерал Кирьяков, например, перед Альминским сражением заявил: «Мы с одним батальоном шапками забросаем неприятеля».

О решающем вкладе Николая Ивановича Пирогова в организацию медицинского обслуживания в годы Крымской войны хорошо известно. Также не секрет, что этот хирург-виртуоз (он производил ампутацию бедра за 3 — 4 минуты, а костно-пластическую ампутацию голени за 8 минут) в тяжелейших условиях, буквально не смыкая глаз, провел тысячи операций. В армии о нем ходили легенды — на перевязочный пункт даже приносили солдат с оторванной головой: «Пусть господин Пирогов пришьет — он все может!»

Менее известно, что почти все операции русские военные хирурги проводили с использованием наркоза, чем не могли похвастать врачи союзных армий. В своей прославленной книге «Начала общей военно-полевой хирургии» Николай Пирогов писал: «Ни одна операция в Крыму под моим руководством не была сделана без хлороформа. Другие русские хирурги почти все поступали так же. По моему приблизительному расчету, число значительных операций, сделанных в Крыму в течение 12 месяцев с помощью анестезирования, простиралось до 10-ти тысяч».

Врачи у Пирогова работали так, как никто тогда не работал. Один давал хлороформ, второй оперировал, третий останавливал кровотечение и перевязывал рану, после чего больной поступал на попечение медсестер, о которых Лев Толстой писал: «Сестры со спокойными лицами и с выражением не того пустого женского болезненно-слезного сострадания, а деятельно-практического участия, то там, то сям, шагая через раненых, с лекарством, с водой, бинтами, корпией, мелькали между окровавленными шинелями и рубахами». В сортировке раненых, в «хирургическом конвейере», в специализации врачей Пирогов установил, по его словам, «фабричный» порядок — при сплошном наплыве раненых на трех столах за семь часов производилось сто операций.


Ссора с императором


По возвращении из Крыма Николай Пирогов доложил императору Александру II о поражении русской армии, не забыв со свойственной ему прямотой и резкостью упомянуть о вопиющем разгильдяйстве и воровстве царских чиновников, а также порекомендовать императору жить со своими соседями в мире, поскольку войны, по мнению великого хирурга, являются не чем иным, как «травматическими эпидемиями». Неудивительно, что император впредь предпочитал называть Пирогова «обер-живодером», назначив его на скромную должность попечителя Одесского и Киевского учебных округов. Между прочим, благодаря усилиям Николая Ивановича Пирогова через 10 — 15 лет киевские и одесские врачи по уровню подготовки не только не уступали столичным, но и во многом их превосходили.

В 1866 году Пирогов отошел от дел и поселился в своем имении под Винницей. Он руководил сельской клиникой, выращивал лекарственные растения, занимался селекцией зерновых культур, писал неплохие стихи, мемуары, а также религиозно-философские эссе.

Кстати, после революции большевики хотя и признали выдающуюся роль Пирогова в развитии отечественной медицины, но из-за его увлечения вопросами религии чуть не снесли памятник Пирогову, который был установлен в 1897 году в Москве на средства, собранные по подписке. В энциклопедиях его упоминали всего лишь как военного хирурга, который в борьбе с самодержавием ничем себя не проявил. Впрочем, в 1947 году под Винницей был торжественно открыт мемориал, посвященный памяти великого хирурга.

В столице Крыма неподалеку от кинотеатра «Симферополь» есть своеобразный сад камней. На каждом из них надпись: «Здесь будет установлен монумент…» Поскольку выбор персонажей для будущих рукотворных шедевров основывается в основном на политических мотивах, памятнику Николаю Ивановичу Пирогову места не нашлось. Его имя увековечено всего лишь в названии одной из улиц Симферополя, если не считать памятной доски непритязательного вида на здании, где он работал. О том, что Пирогов имеет самое непосредственное отношение к открытию анестезии, на этой доске нет ни слова. Зато Пирогов изображен на барельефе памятника в Бостоне. Правда, американцы уверяют, что использован сюжет Гражданской войны между Севером и Югом, но мы-то знаем, что эта война случилась через несколько лет после Крымской, что американцы учились анестезии у Пирогова (43 американских хирурга работали в Крыму под его началом) и что слова «Боли больше нет» по праву мог сказать только Николай Иванович Пирогов.


ЕВГЕНИЙ КНЯГИНИН
Первая крымская N 258, 23 ЯНВАРЯ/29 ЯНВАРЯ 2009


Добавить комментарий к статье




Биография Пирогова
"Чертог твой вижу"
Николай Пирогов на театре военных действий
"Все должны сначала научиться быть людьми"
Биографии врачей
Знаменитые Николаи
Стрельцы (по знаку зодиака)
Кто родился в Год Лошади


Ссылка на эту страницу:

 ©Кроссворд-Кафе
2002-2024
dilet@narod.ru