Ночью 3 января 1834 года, 175 лет назад, у невенчанной подруги барона Григория Карловича Криденера, губернского прокурора Тобольска, начались роды. Они продолжались несколько часов и завершились рождением мальчика, о чем тут же было сообщено барону. Младенец при крещении получил имя Василий, а вот с фамилией дело обстояло не так хорошо. Прокурор не мог дать ему свою фамилию, так как ребенок был рожден вне брака, и некоторое время мальчишка был вообще бесфамильным.

К счастью, Григорий Карлович оказался человеком чести, он не только признал сына, но и оформил брак с матерью Василия. И дабы не создавать почву для излишних пересудов, Криденер с семьей спустя год после рождения сына перевелся в Архангельск. Забегая вперед, можно сказать, что переезжать с места на место он любил, и на севере, в конце концов, не остался…

Отцовские гены?

Барон был исключительно одаренным человеком. Он играл на скрипке и фортепиано, свободно владел несколькими европейскими языками, но был очень невоздержан на язык. И однажды к новогоднему представлению написал венок сатирических сонетов, в которых высмеял всю местную губернскую администрацию. Несколько человек сочли своим долгом «скрестить шпаги» с наглецом, но губернатор прекрасно понимал, какой шум поднимется в столице, если дать ход хотя бы одной дуэли. Поэтому барон был в срочном порядке переведен в Северную Пальмиру, где задержался всего несколько месяцев, пока не был отправлен в отставку.

И дальше он разъезжал из одного имения в другое, по нескольку месяцев живя то у старшего брата, то у своих дочерей от первого брака. Конечно, его супруга была от этой «охоты к перемене мест» не в восторге, но на каждом новом месте никто ей не мешал заниматься сыном, которого она сама выучила писать и читать. Но позже, когда родились другие дети, она не могла столько внимания уделять первенцу. А потому его сначала отдали на обучение священнику, а потом, когда тот отказался, посчитав, что мальчик и так смышлен, обычному дьячку. Тот, увидев, как Вася старательно выводит буквы, восхищенно заметил: «А ты того, вылитый Перов».

Так будущий художник приобрел фамилию…

Материнское чутье

Впрочем, мир мог бы и не узнать гениального художника, если бы не его мама. Однажды, когда мальчику было всего 9 лет, он тяжело заболел оспой, одно время даже перестал видеть. Врачи очень опасались за то, что зрение вообще вернется, но материнская любовь оказалась той целительной силой, которая, вкупе с правильно подобранными лекарствами, сотворила чудо.

Она же, мама, первой обратила внимание на то, что Вася неравнодушен к рисованию. Она не была художницей, но сумела направить интерес сына к рисованию пейзажей, а не копированию картин, как было принято в те времена. Конечно, она не разбиралась в таких тонкостях, но, тем не менее, «угадала»…

12-ти лет Василия отдали для обучения в Арзамасскую школу живописи. Здесь он сделал свои первые шаги, освоив технику рисования. А когда будущему художнику исполнилось 15 лет, барона пригласили на работу в Москву. Семья уехала в Москву, а сын остался в школе живописи у своего преподавателя Ступина. Но несмотря на просьбы матери вести себя дисциплинированно, однажды не сдержался и запустил в младшего товарища тарелкой с кашей, после чего о продолжении учебы не могло быть и речи.

Но талант есть талант. В Московское училище живописи, ваяния и зодчества Перов поступил уже достаточно подготовленным. Причем, в живописи у него был один кумир – Павел Федотов.

Все началось с «Сельского крестного хода на Пасхе»

Люди, недостаточно знакомые с творчеством Василия Перова, склонны считать, что такие картины художника, как «Чаепитие в Мытищах», «Тройка. Ученики мастеровые везут воду», «Проводы покойника» «Сельский крестный ход на Пасхе» написаны в самом расцвете творческой карьеры мастера. Но это не так. Последняя в этом списке картина была практически первой, которая и прославила Перова. Написана она в 1861 году, когда художник был еще достаточно молод. Примечательно, что сразу после окончания Школы Перов за казенный счет отправился за границу, где около полгода провел в Германии и полтора года в Париже. Но «живописные карикатуры», как называли эти работы современники, «уложились» в период до 1868 года. Его закрыли такие работы, как «Утопленница» и «Последний кабак у заставы».

А дальше Перова увлекали три направления – портреты знаменитых деятелей культуры, жанровые композиции и исторические полотна. Островский, Даль, Погодин, Достоевский с удовольствием позировали Василию Григорьевичу. Одна из самых знаменитых работ Перова в жанровой живописи – «Охотники на привале» – подверглась острой критике Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина, который заметил: «Как будто при показывании картины присутствует какой-то актер, которому роль предписывает говорить в сторону: вот этот лгун, а этот легковерный, приглашающий зрителя не верить лгуну охотнику и позабавиться над легковерием охотника новичка».

Писатель вытанцеваться не успел...

В 1871 году Перов получил место профессора в московском училище живописи, ваяния и зодчества, затем примкнул к товариществу передвижных художественных выставок. Но несмотря на определенную занятость, он продолжал интенсивно работать.

А дальше последовал не совсем ожидаемый ход: Василий Григорьевич Перов занялся литературной деятельностью, и напечатал в газете «Пчела» за 1875 год и в «Художественном Журнале» за 1881-1882 годы занимательные рассказы из быта художников и свои воспоминания. Хотя, чему тут удивляться – наверное, сказались отцовские гены…

Но в литературе он явно не преуспел. Хотя не исключено, что из-за того, что просто не успел «раскрыться». Он умер от чахотки в селе Кузьминки, неподалеку от Москвы, 29 мая 1882 года…