Семен Фарада не хотел, чтобы его видели больным и старым, не жаловался, не просил помощи и ушел достойно…

На следующий день после кончины Семена Фарады, плотно пообедав (сообщения об отправке телеграммы появились около 15.00 21 августа), чиновники резво отрапортовали: свои соболезнования семье умершего президент и премьер уже выразили. Вопрос о том, где они со своей чуткостью были раньше – каждый день, месяц, год мучительной болезни актера, снова повис в воздухе.

Пятый пункт

«Русский Чаплин», «комик с грустными глазами», «мастер эпизода», «единственный итальянец со званием «Заслуженный артист России» – лестных определений актер заслужил достаточно.

Если же говорить попросту, умер еще один по-настоящему талантливый артист. Он не спился, не жаловался, а ушел, несмотря ни на что, достойно.

Сеню Фердмана с сестрой (их отец прожил недолго), а заодно и нынешнего главу стройкомплекса Москвы Владимира Ресина, с которым они в коммуналке соседствовали, вырастила мама Ида.

Семен, шедший по жизни, как и полагается еврею, под мудрым и очень настойчивым руководством родительницы, был не слишком озабочен своей нацпринадлежностью вплоть до окончания школы. За вступительное сочинение в Бауманское училище, тема которого была «Сталин – мир во всем мире», хорошист Фердман получил твердую двойку. Ида Израилевна настояла, чтобы ей показали написанное сыном. Как вспоминал сам Фарада, его сочинение было испещрено насаженными чужой рукой ошибками, причем эта же рука черкала свои ошибки красным. Боясь огласки, комиссия дала абитуриенту второй шанс и больше в его работы не вмешивалась.

Из Бауманки Фарада вышел инженером по котельным установкам, но куда большую радость ему приносило участие в самодеятельности. Этот путь привел Семена Львовича в театр-студию МГУ «Наш дом», где он под руководством Марка Розовского актерствовал с Александром Филиппенко, Михаилом Филипповым, Геннадием Хазановым. Постановки по произведениям Хайта, Горина, Арканова гремели тогда не меньше, чем легендарная непокорная Таганка. В свой театр Любимов и позвал Фараду, когда студию при МГУ прикрыли – идеологически неверной дорогой шли товарищи. Окончательно Семен Фердман «покончил» с еврейством в самом начале своей кинокарьеры: ему намекнули, что такая фамилия в титрах нежелательна – так родился псевдоним Фарада, перебравшийся затем и в паспорт знаменитого артиста.

«Маленький, жалкий, никому не нужный»

Долгие годы семья Семена Фарады боролась за его жизнь практически в одиночку. Супруга Семена Львовича разработала собственную методику восстановления мужа – благодаря ей актер начал самостоятельно делать шаги, говорить и даже принимал гостей. Инженер Вячеслав Суховер часто приходил, чтобы вывести друга юности погулять. Появлению на улице актер всякий раз противился. «Не хочу, чтобы люди видели, какой я стал старый и больной», – объяснял собственное упрямство в этом вопросе Фарада. Днем он бодрился, расцветая особенно в общении с двумя внуками, а по ночам, как призналась только после смерти мужа Марина Полицеймако, плакал.

Коллеги Фарады и его сына Миши время от времени играли спектакли, средства от которых перечисляли на счет Семена Львовича. Нищая гильдия актеров Союза кинематографистов РФ тоже периодически устраивала благотворительные мероприятия. Иногда и общественность оживлялась: член Национальной гильдии авторов Канады Анна Евсеева как-то проявила участие в судьбе артиста. Призвав не оставлять в беде кумира, она сопроводила свое открытое письмо фразой о том, что Семен Львович «лежит в постели маленький, жалкий и никому не нужный».

Пресса тоже активно подключалась к волне по оказанию помощи брошенной знаменитости. Одна газета объявила сбор средств – 100 тысяч рублей частично избавили семью актера от головной боли. Сделав благородное дело, то же издание всего через несколько дней опубликовало интервью первой жены Михаила Полицеймако с грязными подробностями их развода. «Я сходил с ума от бессилия, – рассказывал «Собеседнику» Миша. – С одной стороны, хотелось плюнуть в лицо авторам. С другой – не имел права: они же папе помогли».

Стараниями «лужковского» комитета по социальной помощи Фарада разжился новыми телевизором, кроватью и коляской. Столичные инвалиды подтвердят: даже это – неслыханная щедрость властей. А что же государство российское? Провозглашая по телевизору курс на поддержку пенсионеров, оно ежемесячно начисляло актеру, нуждающемуся в дорогих лекарствах и курсах реабилитации, подачку. Где-то год назад в одном интервью Марина Полицеймако призналась, что получает ее супруг чуть больше пяти тысяч. Тогда Фарада поправил ее: «Почти шесть. Пусть думают, что у меня большая пенсия – аж шесть тысяч».

Тяжелая болезнь актера еще раз подтвердила, что здравие нерядовых граждан, сделавших, как принято говорить, славу отечественному кинематографу, государству до лампочки. Думать ли, что восстановление Караченцова и поддержка Лиозновой в скором времени окажутся в планах нашей верхушки? Конечно, отправлять телеграммы в связи со смертью намного дешевле. А соболезнования так вообще ничего не стоят.

Минута молчания

– Что я могу сказать? В наш дом пришла огромная беда, – срывающимся голосом произнес в трубку сын актера. Все эти годы Миша на своих плечах нес проблемы семьи, но оптимизма не терял – был счастлив, что в состоянии помогать папе. – Почти 10 лет никого не волновало, что отец при смерти, а сейчас вдруг растрещались. Мы не в претензии. Просим об одном: не бередите лишний раз нашу живую рану.

– Я хорошо знал Семена, – сказал спустя несколько часов после печальной вести Армен Джигарханян. – Мне только светлое вспоминается из общения с ним, рядом с Сеней всегда было тепло и радостно… Я тоже очень старый, поэтому все эти смерти последнего времени заставляют меня глубоко задуматься. Когда происходит такая трагедия, хочется погрузиться в воспоминания о человеке – у кого какие есть – и некоторое время помолчать.

Помолчим и мы.