Михаил Кононов не любил свою роль в «Большой перемене», он гордился «Андреем Рублевым»

Известно, что смерть забирает всех – лучших и худших, молодых и старых, больных и даже здоровых. Никогда – вовремя. Смерть – единственная реалия, которая никогда не может быть к месту и никогда не бывает справедливой. Когда умирает артист, это становится еще более очевидным – на слуху вертятся имена, роли, которые мог бы сыграть, но теперь уже никогда...

Михаила Кононова знали в основном по «Большой перемене». Смешной учитель истории Нестор Петрович, оказавшийся настоящим рыцарем без страха и упрека. Как в кино. Сладкая и бодрая, как утренняя каша, сказка для взрослых глоталась легко и обещала светлое будущее. Прошло больше тридцати лет, как вышла на экраны «Большая перемена», а сейчас, когда Михаил Кононов умер, интернет и газеты забиты сообщениями, что скончался «учитель истории Нестор Петрович».

Кто-то вспомнит его «Начальника Чукотки», изумительный дуэт с Алексеем Грибовым, разыгранный как поединок двух мушкетеров. Молодой, грустный, романтичный ревкомовский писарь Глазков, уже уставший от революции. Кто-то припомнит Алешу Семенова из фильма «В огне брода нет». Малешкина из картины «На войне как на войне». А Фому из «Андрея Рублева» вспомнит уже далеко не каждый. Хотя это была любимая и лучшая его роль, серьезная, настоящая, как все у Тарковского. Кононов потом всю жизнь измерял по ней свое место в искусстве. Остальные пятьдесят с лишним ролей сыграл, словно готовясь, примериваясь к новому прыжку, к новому трамплину, который обязательно, ну непременно должен встретиться на пути. Потому что иначе было бы несправедливо. Иначе всю оставшуюся жизнь обречен прожить Нестором Петровичем, а когда умрешь, напишут: «Умер Нестор Петрович, в скобках артист Михаил Кононов»...

Так он и умер – Нестором Петровичем. А как жил – никто и не знает. Что болел тяжело – никто не знал. Как на пенсию вдвоем с женой жили в деревне под Можайском – тоже никто не знал. Актерское провидение не позаботилось о том, чтобы дать Кононову шанс выйти в первый ряд, туда, где лучшие из лучших, с кем он играл и которых порой переигрывал. Но он был «нетипажен», у него не было мужественных складок вокруг рта, ясно-синего взора и тяжелого подбородка. Кто-то наверху, кто отвечает за актерские судьбы, не смог противостоять советскому стереотипу: у героя должна быть героическая внешность. А чтобы разглядеть в Кононове настоящего драматического актера – никто так глубоко копнуть не хотел. Вокруг так много и настоящих комиков, и настоящих трагиков. И внешность не такая смешная, ребячливая. Что с ней с такой делать? Вроде и обаятельный, да обаяние какое-то – несерьезное, что ли.

Мы не знаем, сколько забытых талантов тихо ждут собственного ухода. Их вспомнят, когда они умрут. Всплеснут руками: «Как могли забыть?!» Потом повесят мемориальную доску на доме, где он жил, соберут для вдовы деньги. И будут ждать следующего.