24 июня легендарному красному кавалеристу Григорию Ивановичу Котовскому исполнилось бы — страшно сказать! — аж сто двадцать четыре года. И продержись советская власть до сегодняшнего дня, боюсь, пришлось бы мне накатать целую полосу дифирамбов.

Но поскольку «все прогрессивное человечество» давно уже не отмечает подобные даты, есть возможность трезво взглянуть на одного из любопытнейших персонажей нашей истории. А заодно и поведать читателю о некоторых занятных моментах биографии лихого рубаки — тех, что написаны не шашкой.

ТАЙНА ПРОИСХОЖДЕНИЯ

...Античный герой Геракл, как известно, отличился уже при рождении — задушил в колыбели двух змеюк солидных размеров. В отличие от древних греков на такие мелочи, как борьба с пресмыкающимися, красные герои не разменивались. То ли дело война со временем! В 1920 году, сочиняя автобиографию для поступления в Коммунистическую партию, Григорий Иванович Котовский одним росчерком пера омолодил себя сразу на шесть лет. Сделай это женщина бальзаковского возраста — никто бы и слова не сказал, но когда так поступает закаленный атлет, прошедший огонь и воду, согласитесь, трудно удержаться от подозрений. Особенно если положить перед собой еще одно жизнеописание, написанное им же, но в другое время и в другом месте.

Осенью 1916 года, пребывая в Одесской тюрьме, з/к Котовский помнил не только дату своего появления на свет, но и историю рода. «Происходим мы из дворян Каменец-Подольской губернии…» — ничтоже сумняшеся писал царским следователям будущий герой гражданской войны. Чего только не придумаешь в ожидании приговора! Четыре года спустя красный командир Григорий Иваныч о благородном происхождении уже не вспоминал. Зато утверждал, что ненависть к эксплуататорским классам (надо полагать, и к «родному» дворянству тоже) зародилась в нем едва ли не с детских лет. Помнится, подобным типом памяти отличался известный Доцент, ударившийся головой при падении с полки: «Здесь помню, здесь — нет». Странности славной биографии вылезли наружу в 1940 году, когда Красная Армия вступила в Бессарабию, а «компетентные органы» добрались до тамошних архивов. Жизнеописание бравого кавалериста, уже успевшего забронзоветь, пришлось срочно корректировать. Возникли некоторые трудности.

ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ ЧУДЕСНЫЕ?

Опираясь на сведения, сообщенные самим же Григорием Ивановичем, советские историки долгое время считали, что Котовский первый раз попал в тюрьму весной 1903 года, еще будучи учеником Кокорозненского сельскохозяйственного училища. Утверждалось, будто бы шестнадцатилетнему мальчишке коварные жандармы пытались вменить в вину сотрудничество с Кишиневской организацией социалистов-революционеров. Обнаруженные в Бессарабии метрические книги основательно поколебали эту версию. Появление на свет великого экспроприатора было отодвинуто с 1887 до 1881 года. Это означало, что тюремные университеты Григорий Иванович проходил не прыщавым подростком, а уже вполне сформировавшейся личностью. Документы свидетельствовали: училище наш герой окончил еще в 1900 году, а на нары попал, будучи уже помощником управляющего в имении помещика Скоповского. Теория, объяснявшая внезапное пробуждение революционных чувств у пылкого юноши, рухнула с треском. А ведь какою стройною казалась! Казарменные порядки в училище — стихийный протест против них — сотрудничество с эсерами — суровая кара.

В творениях некоторых советских историков жизнь будущих агрономов изображалась сплошным кошмаром: «Обучение сопровождалось использованием учеников на всех работах и жестокой их эксплуатацией». Сам Котовский, правда, писал иначе: «Из всей прожитой мною жизни время пребывания в Кокорозненском сельскохозяйственном училище является самым светлым, ярким, радостным периодом…» В автобиографии образца 1916 года Григорий Иванович вспоминал добрым словом преподавателей и воспитателей, а особенно — директора училища, носившего, к слову, популярную ныне фамилию Киркоров. Но если все было так хорошо, то откуда тогда бунтарские настроения и, как следствие, трехмесячная отсидка? Историки подсуетились и объяснили: гад-помещик написал донос на молодого агронома за то, что тот защищал батраков от барского произвола. Какого-либо документального подтверждения этой версии никто не обнародовал и по сей день.

Правда, в народных преданиях прочно утвердилась другая причина ненависти владельца имения к Григорию Ивановичу: на красавца-атлета положила глаз супруга помещика. Оно и понятно: какой супермен без амурных приключений? Но поскольку от дел любовных доказательства остаются редко, то пусть романтическую гипотезу разрабатывают специалисты по фольклору. А мы займемся другим интересным вопросом — армейским.

В БОЕВОМ СТРОЮ

Небезызвестный Виктор Суворов подметил как-то любопытную особенность: многие советские военачальники периода гражданской войны до революции были убежденными пацифистами. Не миновала чаша сия и Григория Ивановича. В армию его отправили насильно, после ареста в январе 1905 года за уклонение от воинской повинности. Услужливые писаки дали этому факту, казалось бы, исчерпывающее объяснение: сознательный Гриша не желал проливать свою кровь за интересы алчных империалистов, в то время как раз поссорившихся с Японией. Но вот незадача: в постановлении Балтского уездного полицейского управления утверждается, что мещанин Котовский «подлежал отбытию воинской повинности» еще в 1902 году. Дату начала русско-японской войны любой желающий может найти в школьном учебнике.

И куда, вы думаете, попал служить злостный уклонист с темной биографией? Ни за что не поверите — в лейб-гвардии уланский полк! Так, во всяком случае, записано в красноармейском послужном списке Григория Ивановича. Но зловредные архивы мрачных царских времен говорят иное: рядовой Котовский проходил службу в 5-й роте 19-го Костромского пехотного полка, дислоцировавшегося в Житомире. По иронии судьбы первое знакомство нашего героя с армией продолжалось приблизительно столько же, сколько и первая отсидка, — чуть более трех месяцев.

24 мая 1905 года рядовой Котовский, находившийся на излечении в лазарете, бесследно исчез. Побег, разумеется, был совершен исключительно из высоких идейных побуждений.

Вторично Григорий Иванович наденет военную форму двенадцать лет спустя — в августе 1917 года. За каких-то два месяца рядовой конной разведки 136-го Таганрогского полка, воевавшего на Румынском фронте, сделает стремительный карьерный рывок. Наш герой будет награжден Георгиевским крестом и получит первый офицерский чин. А много лет спустя после описываемых событий бывший начштаба бригады Котовского подполковник Юцевич сознается историкам, что сведения о подвигах своего командира в первую мировую он занес в послужной список, опираясь исключительно на слова самого же Григория Ивановича. Читатель, наверное, уже догадался: документов, подтверждающих награждение Котовского Георгием, «пока» не обнаружено.

И ВСЕ-ТАКИ: ЗА ЧТО?

Еще меньше известно о «подвигах» бравого кавалериста на криминальном фронте. Весьма запутанной является история его неоднократных арестов и столь же частых побегов. Многое здесь сплелось в тугой узел — феноменальное везение и железная воля самого Котовского, ошибки полиции и… буйная фантазия пишущей братии. Сокрытию истины премного поспособствовали многолетние попытки советских историков изобразить удачливого налетчика пламенным революционером.

Держу в руках толстенный том, изданный в Кишиневе к семидесятипятилетию славного земляка — «Г.И. Котовский. Документы и материалы». Составители сокрушаются: дореволюционная деятельность Григория Ивановича в книге освещена слабо — «из-за отсутствия документов». И впрямь — период с 1906 по 1917 год включительно иллюстрируется, в основном, выдержками из «буржуазной прессы» того времени, с примечанием, что газеты отражают точку зрения «господствующих классов».

Просматриваю «Хронологический указатель дат жизни и деятельности» и застываю в недоумении: имеются даты арестов, судов, побегов. Четко отслежен кандальный маршрут Григория Ивановича: Кишиневская тюрьма — Николаевская каторжная — Смоленская пересыльная — Александровский централ — Казаковский прииск — Амурская железная дорога — Нерчинская каторга. Причем смена мест заключения в большинстве случаев указана с точностью до дня. Составителям сборника хорошо известно, сколько лет накрутили Котовскому в апреле 1907 года и почему возникла необходимость в повторном, ноябрьском суде. Ничего себе «отсутствие документов»! И вот — апофеоз открытости — выдержка из приговора Одесского военно-окружного суда от 4 октября 1916 года: «…Григория Котовского, 35 лет, подвергнуть смертной казни через повешение...» Невыясненной осталась «мелочь»: что же конкретно вменялось в вину Котовскому жестокосердными царскими судьями? Похоже, здесь мы имеем дело не с отсутствием информации, а с ее жестким дозированием.

НОВЫЕ ВРЕМЕНА

О том, как ему удалось избежать петли, Григорий Иванович поведал скороговоркой: «Форсируется следствие и смертный приговор, но приходит к этому моменту Февральская революция — и я снова на свободе». И не соврал вроде бы, но и всей правды не сказал. Смертную казнь ему заменили пожизненной каторгой задолго до падения «царского режима» — 18 октября — уже через две недели после приговора. А на свободу наш герой был выпущен не в феврале, а только в мае 1917 года, да и то условно — до рассмотрения дела о помиловании специальной комиссией. По-видимому, даже ура-революционная юстиция сильно сомневалась, можно ли считать Котовского политзаключенным.

С темным прошлым Григорий Иванович попрощался эффектно: на аукционе, организованном во время антракта в Городском театре, продал свои кандалы. За 10000 рублей, как утверждает он сам. Или за 3100, как сообщала тогда газета «Одесские новости». Почему-то хочется верить «буржуазным писакам». Тем более что они уточняют: в тот же день состоялась еще одна сделка — в кафе Фанкони наш герой умудрился загнать свои наручники. Правда, всего лишь за 75 «рэ». Ну что ж, «кто без страха и упрека, тот всегда не при деньгах!» Не удивительно, что составители «Энциклопедического словаря Гранат» (т. 41, издание 1927 г.) сокрушались: «Прошлое и среда оставили известный отпечаток на Котовском — тяжелый субъективизм, стремление к внешней помпе, театральность».

Но будь по-другому — кому бы он был интересен? Героями наша история и так не обделена, да и анекдотических персонажей в ней достаточно. Но чтобы соединить одно с другим — таких личностей можно пересчитать по пальцам одной руки. Что же касается загадок славной биографии, то главная из них — гибель бравого командира от руки его же подчиненного — остается и поныне тайной за семью печатями. Но об этом — как-нибудь в следующий раз.