В феврале 1898 г. в Аддис-Абебу, столицу Абиссинии (современная Эфиопия) прибыла российская императорская миссия. Ее приезд означал установление дипломатических отношений. Это было первое дипломатическое представительство, отправленное Россией в Черную Африку.

Далекая Абиссиния вызывала живой интерес в России, особенно у романтически настроенных представителей российской культуры. Начиная с середины XIX столетия поэты, писатели, художники все чаще стали бывать в экзотических странах. Увлекся Африкой и известный поэт Николай Гумилев. Она помогала ему создать свой собственный мир - «волнующий и странный», помогала «в новой обстановке найти новые слова». Для своих предполагаемых странствий Гумилев выбрал именно Абиссинию и назвал ее «колдовской страной», и вскоре страна, которая манила романтической экзотикой, стала ареной серьезных исследований поэта.

Николай Гумилев совершил четыре путешествия в Африку: осенью 1908 года он побывал в Египте; в декабре 1909 - январе 1910 г. - во Французском Сомали (теперь эта страна называется Республика Джибути) и восточной окраине Абиссинии; в сентябре 1910 - марте 1911 г. - собственно в Абиссинии.

В апреле - августе 1913 г. санкт-петербургский Музей антропологии и этнографии добился государственных дотаций на дальние экспедиции. Музею были нужны африканские коллекции. Он мог если и не целиком субсидировать экспедицию, то, во всяком случае, оказать ей материальную поддержку. Гумилев оказался для руководителей музея фигурой подходящей, хотя профессиональным этнографом он не был, соответствующего образования не получал, в этнографических учреждениях никогда не работал. Да и претендовал он на славу поэта, путешественника и воина, но никак не профессионального ученого. И все же директору музея академику В.В. Радлову и ученому - хранителю музея Л.Я. Штернбергу он подошел. Дело в том, что профессиональных этнографов-африканистов в нашей стране тогда не было. А Гумилев уже знал страну, был молод, здоров, полон энергии, чтобы преодолевать тяготы пути, природных условий, климата. Он буквально рвался в Африку, и маршрут был утвержден: изучение восточной и южной частей Абиссинии и западной части Сомали. Цель путешествия - делать снимки, собирать этнографические коллекции, записывать песни и легенды, собирать зоологические коллекции.

Отъезд Гумилева был назначен на 7 апреля 1913 г.; ему только что исполнилось 27 лет. Сохранилось несколько писем и открыток, посланных с дороги и вскоре по прибытии в Джибути и Абиссинию. Среди них и письма к Анне Ахматовой, жене поэта. Кроме того, он начинает вести «Африканский дневник», в котором пишет о дружбе с турецким консулом, назначенным в Харрар. Эта встреча оказалась важной. Встречать турецкого консула в Харрар приехал один из сомалийских вождей, и у его свиты Гумилеву удалось купить немало интересных предметов для петербургского музея.

Харрар очень привлекал Гумилева, ведь ко времени его путешествий ни Джибути, ни столица Абиссинии, Аддис-Абеба, не имели еще давней истории. Харрар же имел многовековую историю, разноплеменное население, сочетание разных культур - это привлекло его внимание.

В Харраре Гумилев встретил человека, который потом стал императором страны и правил поразительно долго - 44 года. Фактически российский поэт стал первым, кто рассказал о нем, описал его внешность, манеры, его жену, дом. Этот молодой человек стал известен миру под именем Хайле Селассие I, император Абиссинии с 1930 по 1974 г.; его считали 225-м потомком царя Соломона и царицы Савской, основателей Соломоновой династии, обладавшей исключительным правом на власть.

Хайле Селассие был фигурой неоднозначной. Сам он не без гордости вспоминал в автобиографии «Моя жизнь и прогресс в Эфиопии», как, еще только встав у власти, он запретил отрубать руки и ноги - это было привычным наказанием даже за мелкие проступки. Запретил варварский обычай четвертования, который должен был публично исполнять самый близкий родственник: сын убивал отца, мать - сына. Запретил работорговлю.

Гумилев встретился с Хайле Селассие, когда тот был губернатором Харрара и окружавших его территорий. Звали его тогда Тэфэри Мэконнын, и было ему чуть больше 21 года. Вряд ли наш поэт мог предположить, что уже через три года этот человек станет регентом Абиссинии. Но все же подчеркнул, что он - один из самых знатных людей в стране и ведет «свой род прямо от царя Соломона и царицы Савской», что он - сын двоюродного брата и друга Менелика, великого негуса Абиссинии, а его жена - внучка покойного императора и сестра наследника престола. Гумилев сохранил описание его губернаторского дворца: «Большой двухэтажный деревянный дом с крашеной верандой, выходящей во внутренний довольно грязный двор; дом напоминал не очень хорошую дачу, где-нибудь в Парголове или Териоках. На дворе толклось десятка два ашкеров, державшихся очень развязно. Мы поднялись по лестнице и вошли в большую устланную коврами комнату, где вся мебель состояла из нескольких стульев и бархатного кресла. Губернатор поднялся нам навстречу и пожал нам руки. Он был одет в шамму, как все абиссинцы, но по его точеному лицу, окаймленному черной вьющейся бородкой, по большим полным достоинства газельим глазам и по всей манере держаться в нем сразу можно было угадать принца». По традиции являться следовало с подарком. И к ногам Тэфэри был поставлен ящик вермута... Мы просили о разрешении сфотографировать его, и на это он тотчас же согласился. Ашкеры расстелили ковры прямо на дворе, и мы сняли губернатора в его парадной синей одежде. Затем была очередь за принцессой, его женой. Принцессу мы сняли с ее двумя девочками-служанками». Эти снимки, видимо, из самых ранних фотографий Хайле Селассие. В Музее этнографии сохранились их негативы.

По возвращении на родину Николай Гумилев представил отчет о выполненном маршруте - маленькую синюю тетрадку формата записной книжки. На обложке тетради надпись: «Галласские, харраритские, сомалийские и абиссинские вещи, собранные экспедицией Н. Гумилева 1913 г. от 1-го мая до 15-го августа». Обложка разрисована в манере поэта-путешественника: голова африканца, белый человек в тропическом шлеме, фигурки зверей и череп. В этой тетрадке - сведения почти обо всем, что собрал тогда Гумилев для музея. Гумилев побывал на востоке центральной части Абиссинии и в области, примыкающей к Северо-Западному Сомали.

«По заданию Музея антропологии и этнографии, - докладывал Гумилев, - я собирал этнографические коллекции, без стеснения останавливал прохожих, чтобы осмотреть надетые на них вещи, без спроса входил в дома и пересматривал утварь, терял голову, стараясь добиться сведений о назначении какого-нибудь предмета у не понимавших, к чему все это, харраритов. Надо мной насмехались, когда я покупал старую одежду, одна торговка прокляла, когда я вздумал ее сфотографировать, и некоторые отказывались продать мне то, что я просил, думая, что это нужно мне для колдовства. Для того, чтобы достать священный здесь предмет - чалму, которую носят харрариты, бывавшие в Мекке, мне пришлось целый день кормить листьями ката (наркотического средства, употребляемого мусульманами) обладателя его, одного старого полоумного шейха. Эта охота за вещами увлекательна чрезвычайно: перед глазами мало-помалу встает картина жизни целого народа, и все растет нетерпенье увидеть ее больше и больше... В общем, я приобрел штук семьдесят чисто харраритских вещей, избегая покупать арабские или абиссинские».

Все эти предметы можно увидеть в Музее антропологии и этнографии в Петербурге.

* * *

 Есть Музей этнографии
 в городе этом 
 Над широкой, как Нил, 
 многоводной Невой, 
 В час, когда я устану быть
 только поэтом, 
 Ничего не найду я желанней его. 
 Я хожу туда
 трогать дикарские вещи, 
 Что когда-то я сам
 издалека привез, 
 Чуять запах их странный, 
 родной и зловещий. 
 Запах ладана, 
 шерсти звериной и роз. 
 И я вижу, как знойное солнце
 пылает, 
 Леопард, изогнувшись, 
 ползет на врага, 
 И как в хижине дымной
 меня поджидает 
 Для веселой охоты
 мой старый слуга.