День 12 февраля      

12 февраля 1861 года в Петербурге родилась Луиза фон Саломе. Через много лет после смерти Лу Саломэ один из ее любовников, шведский психоаналитик Пол Бьер напишет: "Она, безусловно, не была по природе своей ни холодной, ни фригидной, и, тем не менее, она не могла полностью отдать себя даже в самых страстных объятьях. Возможно, в этом и была по-своему трагедия ее жизни".

Проповедник

После смерти отца генерала Густава фон Саломэ в 1878 году она при живой матери ощутила сиротство.

Прочно устроенный мир разрушился мгновенно и навсегда. Она ощутила потребность в опоре, духовном наставнике и пастыре, который бы смог заменить горячо любимого отца. И она судорожно бросилась на его поиски.

Целый год она втайне от всех встречалась с пастором-голландцем Хендриком Гийо, домашним учителем детей Александра II. Он посвящал ее в религиозные тайны, беседовал о философии и литературе. Гийо учил жить, помог выйти из возрастного душевного кризиса и обрести самое себя. Но он был не только и пастором и пастырем, но и мужчиной. Учитель влюбился в ученицу – неловко сажал на колени, осторожно ласкал, нежно прикасался губами к челу. В Хендрике отчаянно боролись разум и чувство, долг и страсть. Разум и долг проиграли, и, ослепленный любовью, он, 40-летний, предложил ей, 17-летней, руку и сердце. Он был готов на все – на развод, отказ от места и отъезд за границу. Она не была готова ни к чему – становление ума опережало развитие тела, тело противилось физической близости. Она была потрясена. Мужчина, которого она обожествляла, не был для нее мужчиной – был пастором, проповедником, поводырем. Она пережила сильнейшую духовную драму, ее сердце стало пустым, душа – холодной.

Выход она нашла самостоятельно. Объявила матери и Гийо, что собирается поступать в Цюрихский университет, изучать историю религии и философии. Мать встретила новость с огорчением, Хендрик – с болью. Но она всегда поступала по-своему и никогда не отступала от своих планов. Перечить было бессмысленно. В 1880 году она выехала в Швейцарию.

Философ

Идешь к женщинам? Не забудь взять плетку. Ницше напишет это после разрыва. А в 1882 году плетку вручит ей. Так они вместе с Паулем и сфотографировались в фотографической мастерской в Люцерне. Она держала плетку, а Фридрих и Рэ впряглись в двуколку. Снимок был символичным, в те времена она была в представлении Фридриха госпожой, а они с Паулем – жалкими рабами. Это был вызов нравам, царившим в благополучной Швейцарии. Хозяин выставил фотографию в витрине, городские обыватели, проходя мимо, покачивали головой и стыдливо отводили глаза в сторону.

В те времена она вела свободный образ жизни, презирала буржуазную мораль и отвергала предрассудки утратившего красоту мира. Один раз она отказала Ре быть его женой, и дважды Ницше, влюбленному в нее до безумия. Ее вполне устраивала духовная дружба с обоими. И оба были вынуждены согласиться.

Все поменялось, когда в их "тройственный союз" вмешалась сестра Ницше Элизабет. Она пришла в ужас от ее "аморальности" и затеяла изощренную интригу – убедила брата, что у нее связь с Паулем, что она в его отсутствие издевается над ним и выставляет в смешном свете. Фридрих поверил наветам Элизабет, был оскорблен и уязвлен в своих лучших чувствах и порвал с нею и Ре. После его отъезда "тройственный союз" превратился в "двойственный", но просуществовал недолго – дал трещину и распался, когда она совершенно неожиданно для самой себя отказалась от безбрачия и ответила согласием на предложение Андреаса.

А вскоре она прочитала у Фридриха в "Заратустре": "Идешь к женщинам? Возьми плетку!" - и рассмеялась…

Муж и любовник

Это был странный брак. Брак без выполнения супружеского долга. Продолжение идеи интеллектуальной коммуны, которую она пыталась создать с Ницше и Рэ. Фридрих Андреас поначалу думал, что это девичьи выкрутасы, дурь да блажь, с которыми он быстро справится. Но 40-летний профессор-иранист ошибся – на всем протяжении их долгой совместной жизни, с первого дня замужества до последнего, она не давала ему приблизиться к себе – любила душой, не телом. Во всем остальном они были единым целым – семьей со своими привычками, традициями, укладом.

Плотскую радость любви она познала впервые с Георгом Ледебуром. Социал-демократ, жесткий и бескомпромиссный политик, он был сердечен и обаятелен с женщинами и друзьями. Они познакомились в 1892 году, в Берлине. Знакомство показалось ей ничем не примечательным, несмотря на то, что он только-только вышел из тюрьмы - ну мало ли кто сидел тогда за политику? Но вскоре ни к чему не обязывающее знакомство переросло в задушевное приятельство, приятельство – в безумную любовь.

Когда он признался, что любит ее, она опешила, но он был настойчив, и она вдруг поняла, что тоже любит его пылко и страстно, и сдалась.

Сдалась и испугалась. Испытывая любовь и ужас, она пыталась убежать от ужаса, но ничего не получалось. Ужас оказался сильнее любви, перед ним она была слаба и бессильна, ужас превратил ее жизнь в муку.

Георг предлагал ей все бросить, уехать с ним, куда глаза глядят, и начать новую жизнь. Фридрих жестко и настойчиво потребовал, чтобы она порвала с Георгом. Она поддалась железному напору мужа и объявила любовнику, что между ними все кончено. Но после последней встречи поняла, что союз с Андреасом больше невозможен. Он сказал, что не мыслит без нее жизни. И она осталась, но вытребовала у него полную свободу – интеллектуальную и сексуальную. Внешне ничего не изменилось, внутренне - все. Из бесполого брак превратился в полый.

Поэт и психоаналитик

21-летний, изнемогающий под бременем любви Рильке, ей, 35-летней, умудренной опытом женщине, писал: "Нет без тебя мне жизни на земле".

Она была уже известна в литературном мире как автор двух повестей - "Руфь" и "Фенечка", - философского трактата "В поисках Бога", исследований, посвященных творчеству Ницше и Ибсена. Он – как автор двух сборников стихов: "Жизнь и песни" и "Жертва ларам". Непризнанный гений прислал ей по почте стихи. Они были чисты и прозрачны, как горный хрусталь, эротичны, как кисти Леонардовой "Джоконды", гармоничны, как "Реквием" Моцарта. Она повторяла их про себя, восхищаясь каждой строкой неизвестного поэта, наслаждаясь каждым неожиданным образом. Вскоре уважительное "Вы", в котором сквозили мягкость и нежность, сменилось на пылкое и страстное "Ты": "Тобою хочу я видеть мир; потому что тогда я буду видеть не мир, но Тебя, всегда одну Тебя, Тебя!..". Она не могла устоять перед таким напором чувств…

Дважды они приезжали в Россию – она на родину (родина бывшей не бывает), он – в страну своей мечты (мечты иногда сбываются).

В 1899 году в Московском Кремле отпраздновали последнюю Пасху тысячелетия, в 1890 на перекладных, поездах и пароходах объездили полстраны. Дважды Рильке рвался к Толстому, и дважды великий старец принимал их. Граф в его глазах воплощал в себе исконный тип русского человека. Через много лет она прочитала о своей родине: "Чем я обязан России? Она сделала из меня то, что я есть…". И о себе: "Без этой женщины я никогда не смог бы найти свой жизненный путь…".

К тому времени любовь умерла, и они расстались. Спокойно и невозмутимо.

После Рильке она увлеклась… психоанализом. Фрейд не только принял ее в число своих учеников – у них установились интимно-дружеские отношения. Он откровенно обсуждал с ней не только вопросы религии и искусства, истории и современности, но свои личные и семейные проблемы. Иногда он не скрывал своего удивления: зачем ей нужны его уроки, если он учит только одному – стирать грязное белье других людей. Учитель не знал, что каким бы пугающим и отталкивающим ни был материальный мир в своих конкретных проявлениях, для нее за обыденной повседневностью всегда таилась воскресная праздничность. Когда узнал, подвел черту - теперь понятно, почему после того, как мы поговорим о самых отвратительных вещах, у вас вид человека в канун рождественских праздников…

В 1914 году от теоретических изысканий она перешла непосредственно к лечебной практике. Сначала под наблюдением учителя в Вене, затем самостоятельно в Геттингене. Отношения с Фрейдом ушли в письма – искренние, задушевные, исповедальные. Она открыла собственную клинику и работала в ней по 12 часов в сутки. Здесь в полную силу проявилось ее умение слушать и понимать другого человека. Зигмунд считал, что психоаналитик не имеет права вступать в дружеские отношения с пациентом – она вступала, и больные охотно шли ей навстречу, не боясь пускать в самые темные закоулки души.

Смерть не в своем времени

Она умирала, как осенью умирает дерево – облетала листва, иссох ствол, оголенная корона сгибалась под порывами ветра. На дворе было не ее время. Все близкие ей люди ушли из жизни: Ницше сошел с ума и умер в 1900 году; в 1901, гуляя в горах, сорвался в пропасть Пауль; Рильке в 1926 году свела в могилу тяжелая форма лейкемии; в 1930 от бессилия старости умер Андреас. Только Фрейд продолжать тянуть существование в Вене, но у нее уже не было сил отвечать на его письма. Она часто вспоминала слова Ницше: "Если бы я был Господом Богом, я бы создал Лу Саломэ иной…". Наверное, не только он хотел этого. Но она оставалась такой, какой была. Не могла иначе. Может быть, это был ее крест, но она терпеливо пронесла его через всю жизнь.

Она пришла в этот мир во второй половине XIX века. Она уходила из него в первой половине века XX.

За эти годы многое в мире изменилось, но человек остался прежним – добрым и злым, правдивым и лживым, раздираемым противоположными страстями и все так же ищущим ответы на вечные проклятые вопросы.

Для себя она на все вопросы ответила. И единственное, что ей оставалось – в одиночестве и покое принять неизбежное. Что она и сделала 5 февраля 1937 года.

Геннадий Евграфов
Женский журнал Суперстиль • 20.01.2010

День 12 февраля