Она давно прошла, и нет уже тех глаз
И той улыбки нет, что молча выражали
Страданье – тень любви, и мысли – тень печали,
Но красоту ее Боровиковский спас.
Так часть души ее от нас не улетела,
И будет этот взгляд и эта прелесть тела
К ней равнодушное потомство привлекать,
Уча его любить, страдать, прощать, молчать…

Эти слова поэт Яков Полонский посвятил образу Марии Ивановны Лопухиной, воплощенному в портрете кисти художника Владимира Боровиковского. Изящество и воздушность форм, музыкальность и чувственность образов, прозрачность и легкость колорита. Его произведения завораживают и притягивают своей гармонией и спокойствием. Он творил в эпоху великих преобразований во всем мире. В живописи же это было время сентиментализма, обращенного к эмоциям, личным переживаниям человека, к его внутреннему миру, переменчивому настроению, лирическому чувству.

Кисти художника принадлежит великое множество парадных и интимных портретов, среди которых – знаменитый образ императрицы Екатерины Великой с собачкой в Царскосельском парке, портреты Павла Первого и его дочерей; благодаря Боровиковскому в памяти потомков остались многие его современники.

4 августа исполнилось 250 лет со дня рождения великого живописца.

В 1899 году культуролог Василий Горленко в своей книге «Украинские были» писал о Боровиковском:

Владимир Лукич Боровиковский родился в Миргороде нынешней Полтавской губернии 24 июля (4 августа) 1757 года. Отец его, старожил Миргорода, принадлежал к казачьей старшине. Детство и юность художника совпадали с временами гетманства Кирилла Разумовского (1750 – 1764). В молодые годы Владимир Лукич поступил в военную службу, но в чине поручика вышел в отставку и поселился в отцовском доме, в Миргороде, занявшись исключительно живописью.

«Живописное искусство было наследственным в этой семье. Сам Лука Боровик, его отец, был живописец. Сохранился образ святого Дмитрия Ростовского его работы. Брат Боровика Алексей и племянник Демьян были также живописцами. Все четыре сына Луки Боровика: Владимир – старший, Василий, Петр и Иван, занимались также живописью. Отсюда ясно, что начальные познания в этом искусстве Владимир Боровиковский получил от отца. Действительно, за несколько лет еще до отъезда в Петербург он приобрел известность искусного живописца, и многие иконостасы в Малороссии были написаны им. В Троицкой церкви Миргорода весь иконостас, ныне погибший, был его работы. Большинство его сельских иконостасов того времени не уцелело вследствие перестройки и обновления церквей. Вся семья Боровиковских была крепко сплочена своим общим делом и чрезвычайно трудолюбива, а Владимир отличался особенно и трудолюбием, и способностями.

Вероятно, трудолюбивая жизнь художника так бы и прошла в тихом Миргороде, оставив только ближайшим землякам добрую и честную память, если бы не случай, который выдвинул его и сделал имя его известным. Во время путешествий Екатерины (императрицы Екатерины Великой, – прим. ред.) один из представителей местного дворянства, Капнист, поручил Боровиковскому написать несколько картин, чтобы украсить дом, назначенный для приезда царицы. На одной художник изобразил семь мудрецов Греции перед книгой «Наказа» и Екатерину в виде Минервы, объяснявшую им свое произведение. На другой картине представлен был Петр Первый, вспахивающий землю, а вслед за ним – Екатерина Вторая, сеющая семена. Два гения боронили эту вспаханную и засеянную землю. Несомненно, темы этих картин были внушены живописцу, но живопись понравилась, Екатерина Вторая пожелала узнать имя художника и предложила ему ехать учиться в Петербург.

Боровиковский принял этот вызов и решился ехать в Петербург. Переезд изменил его жизнь. Первоначально он, несомненно, занимался с Левицким. В 1788 году Левицкий уволился от преподавания в Академии и, имея более досуга, мог принять к себе ученика и земляка, который обнаружил такое дарование. По приезде Лампи Боровиковский работал с ним и пользовался его любовью и уважением. Лампи хлопотал в Академии о художественных степенях для него, о чем художник сам заботился мало. Он же впоследствии передал ему свою мастерскую на Миллионной, где долго жил Боровиковский.

Наш художник не был особенным баловнем Академии, которая постепенно повышала его лишь под влиянием возраставшей известности его в обществе. Упорство, с каким Академия долгое время отказывала ему в высших степенях, объясняется несообразностью ее устава, действовавшего до 1830 года. По этому уставу портретная живопись считалась родом второстепенным, и ни Левицкий, ни Боровиковский не могли получить звания профессора. Достоинство работ Боровиковского взяло свое, но на академическом конкурсе он получил все-таки только вторую награду.

Важнее этих внешних фактов и сведений частная жизнь художника в Петербурге, скрывавшаяся в тишине его рабочей кельи. Ряд писем Боровиковского к родным, охватывающий двадцать четыре года (1795 – 1819), не описывает никаких существенных перемен. Вся жизнь Боровиковского – в его внутреннем мире, в нем самом. Он много лет живет скромным отшельником в одном доме, в одной квартире со своими полотнами, книгами, кружком единомышленных друзей. Деньги он раздает родным и бедным, являвшимся к нему каждую субботу. Его трудолюбие изумительно, тем более, что не имело иного источника, кроме жажды творчества, его сжигавшей. Находя высшее наслаждение в труде, он скромно говорил, что «исполнение обязанностей звания его, по долговременному навыку служит ему удовольствием».

"Вам известен род моей жизни, - пишет он родным, - много говорить подробно, одно скажу вам, что я занят трудами моими непрерывно. Мне потерять час составляет великое в занятиях моих расстройство». Один знакомый, посетивший его в Петербурге, в мастерской, писал о нем: «Я посидел у него с час, и между разговорами он не переставал заниматься работой".»