За честь считаться родиной Гомера спорили семь греческих городов. Насчёт Генри Лонгфелло такого спора не возникло. Он родился в Портленде, штат Мэн, 27 февраля 1807 года, в патрицианской по американским понятиям семье, предки которой прибыли в Америку на борту знаменитого "Мэйфлауэра" и принадлежали к категории так называемых АА - ancient anchestors, т.е. древних предков.

Звучная и благородная для русского слуха фамилия Лонгфелло - в действительности довольно простецкая: longfellow означает "долговязый". Но в демократичной Америке такие обстоятельства мало кого смущали.

В отличие от своих современников и коллег по литературе – Эдгара По, Германа Мелвилла – Лонгфелло прожил жизнь комфортную, безбедную и достославную. Он получил хорошее образование, закончив Боудонский колледж и проведя три года в Европе. По возвращении на родину почти сразу занял место преподавателя иностранных языков и литературы в Гарвардском университете, что гарантировало не слишком высокий, но стабильный доход.

Доля в семейном состоянии и земельные владения добавляли к благополучию Лонгфелло заметный приварок. Не был обделён он издательским и читательским вниманием – книги хорошо раскупались, проза и стихи гарвардского профессора пользовались популярностью. Причем популярностью заслуженной: литератор Лонгфелло достойно отрабатывал известность и авторитет своего поэтического имени.

Он выполнил перевод на английский язык "Божественной Комедии" Данте. Образцовость этого перевода признали даже в чопорной Англии, насмешливо относившейся к простакам-янки.

На основе фольклорных источников Лонгфелло написал в 1855 г. "Песнь о Гайавате" – индейскую Илиаду, которую современники сперва приняли холодно, но узнав о мировой славе поэмы, одумались и зааплодировали. Выпустил множество стихотворных сборников и отдельных больших поэм, несколько романов, составил 31-томную антологию "Поэзия всех стран".

В 1865 г. Лонгфелло стал действительным членом Российской Академии наук.

В сборнике стихов "Невольничьи песни" он ясно выразил своё отношение к проблеме рабства. Тем не менее, с началом в 1861 году Гражданской войны Севера и Юга поэт сперва был противником конфликта. А вскоре сделал в дневнике запись: "Когда горит прерия и пламя угрожает городу, нет другого выхода, кроме как подпалить траву, чтобы два встречных огня пожрали друг друга и угасли. Не мы начали эту войну. Но закончим её мы. Надо спросить у русских, как они умудрились не довести дело (отмену крепостного права в том же 1861 году – А.К.) до братоубийства…"

Поэзия Лонгфелло на фоне общей англоязычной поэтической традиции выглядит как ухоженный, светлый и чистый парк рядом с дремучей чащей.

Он писал энергичные, гармонически ровные, легко запоминающиеся стихи с правильной метрикой. Был мастером эмоционального воздействия на читателей, подгоняя в стихах слово к слову и колорит к настроению так, что впечатление было магическое ("Квартеронка", "Невольник в Черном Болоте", "Месть индейца Дождь-В-Лицо"). Образный строй "Песни о Гайавате", совершенно непривычный современникам-соотечественникам, был принят на ура европейскими читателями. Поэму могли читать, понимать и чувствовать даже люди со скромными познаниями в английском; именно с появлением "Песни о Гайавате" английский язык был включён в гимназические и университетские программы большинства стран Европы.

Ни у одного англоязычного поэта (кроме Шекспира) не было такого количества переводов на иные языки, как у Лонгфелло.

Особенно его любили и переводили в России. И даже придали ему статус чуть ли не революционного поэта, которым он, конечно, не был.

Марк Твен сказал: "До мистера Лонгфелло американская поэзия являла собою жалкое зрелище, смесь церковной проповеди с туманным бредом. После мистера Лонгфелло мы можем уверенно говорить: у нас есть поэзия".