Неизвестное об известных

Любовь не спрашивает разрешения прийти. Когда она случилась в жизни Антона Павловича Чехова, он уже был признанным писателем и, увы, больным человеком, который все больше времени проводил в своем домике в Ялте…

Почти все пять лет своего брака с ведущей актрисой МХАТа Ольгой Леонардовной Книппер Чехов жил вдали от жены, но их любовь поддерживали 800 писем, написанных друг другу.

«Как живешь без меня? Скучаю по тебе жестоко… Без твоих писем я здесь совсем замерзну… Хорошо ли спишь, ешь? Обо всем пиши. А здоровье как? Целую крепко, Христос с тобой». «Сейчас пришла домой, нашла твою открытку и поцеловала ее… А как без тебя пусто. Нет красивого мужа с мягкими глазами… Дорогой Антончик, как мне тебя не хватает! Я с тобой спокойнее и лучше. Я люблю чувствовать твою любовь, видеть твои чудные глаза, твое мягкое доброе лицо…»

Актриса, и только!

Прекрасной дамой назвала Ольгу Книппер Лидия Сейфуллина в своей статье о ней. А сын знаменитого актера Василия Качалова Вадим Шверубович говорил, что «не видел ни в ком такого удивительного сочетания светской женщины и актрисы». Знаменитый английский режиссер Гордон Крэг, поэт и вечный искатель идеального, несбыточного театра, писал Книппер на склоне лет: «Какую чудесную жизнь Вы сумели сделать из жизни…» Ее отменное воспитание и безупречная элегантность всегда неотразимо действовали на окружающих. У Ольги Книппер была естественная потребность нести радость и добро другим.

Она родилась в сентябре 1868 года в состоятельной семье. Ее отец, инженер-технолог, до переезда семьи в Москву управлял заводом в Вятской губернии. Мать имела прекрасный голос и была хорошей пианисткой. После окончания частной женской гимназии Ольга совершенствовалась в языках, делала художественные переводы, занималась музыкой и рисованием. Отец видел ее переводчицей и художницей и даже показывал ее рисунки самому Владимиру Маяковскому. Однако когда умер глава семейства, материальное положение семьи пошатнулось. Ольга была вынуждена давать уроки музыки, хотя на самом деле мечтала о театре.

Девушке все чаще вспоминались любительские спектакли, в которых она с удовольствием играла в детстве и ранней юности, все настойчивее становилось желание играть на сцене. И тогда тайком от матери Оля поступила в драматическую школу при императорском Малом театре. Но всего через месяц (после проверочного экзамена) Книппер предложили покинуть школу, правда, с правом поступления на следующий год, так как ее место потребовалось более влиятельной претендентке. Как оказалось, Ольга была единственной среди четырех учениц, принятой без протекции. Представляете, каким ударом это стало для девушки, страстно мечтавшей о театре!

Мать Ольги, до этого категорически возражавшая против ее артистической карьеры, видя, как переживает дочь, через знакомых определила ее в драматическую школу. И вот Оля попала в класс известного тогда театрального деятеля Владимира Немировича-Данченко.

Три года учебы пролетели незаметно. Перед самым окончанием школы на спектакль Гольдони «Трактирщица», в котором играла молодая Книппер, пришел сам Константин Станиславский. В то время по Москве ходили слухи о создании им и Немировичем-Данченко нового театра. В июне 1898 года Книппер, с отличием окончившая драматическую школу, была приглашена в труппу Художественного театра. Одной из пьес, которую репетировала начинающая актриса, была «Чайка». Прочитав ее, Ольга Книппер недоумевала, как вообще такое можно сыграть! Однако Немирович-Данченко был категоричен — он был просто влюблен в «Чайку».

«Чайка» соединила…

Автор «Чайки» — как уже догадались наши дорогие читатели, сам Антон Чехов — поначалу не поддавался на уговоры Немировича-Данченко ставить пьесу. Ведь совсем недавно бедная «Чайка» обломала крылья в Петербурге, в первоклассном Александрийском театре. И даже участие в спектакле лучшей актрисы России Веры Комиссаржевской не спасло его от провала. Но Немирович-Данченко все же уговорил Антона Павловича. И вот в сентябре 1898 года Чехов впервые пришел в Художественный театр на репетицию пьесы и сразу обаял всех артистов. «Антон Павлович, когда его спрашивали, отвечал как-то неожиданно, как будто и не по существу, как будто и общо, и не знали мы, как принять его замечания — серьезно или в шутку», — писала потом Книппер. В Чехова она влюбилась с первого взгляда. Он тоже не устоял… Ей тогда было 30, а ему 38.

Антон запомнился ей слабеющим физически (тогда чахотка у Чехова была в самом разгаре), но крепнущим духовно. Последние шесть лет жизнь писателя были чрезвычайно насыщенными, интересными и сложными. На сцене Художественного театра была поставлена пьеса «Дядя Ваня». Он написал еще две пьесы — «Три сестры» и «Вишневый сад», которые ожидал триумфальный успех. Кстати, роли Маши («Три сестры») и Любови Андреевны Раневской («Вишневый сад») были написаны специально для Ольги Книппер, и она блестяще их играла. Даже Горький написал ей в 1900 году: «Вы — артистка в истинном смысле этого слова. Вы умница, Вы здоровый духом человек и — что всего лучше — Вы умеете чувствовать».

В течение шести лет отношений между Чеховым и Книппер их роли менялись: вначале это были драматург и актриса, затем любовники, потом, весной 1901 года, муж и жена и в конце — инвалид и сиделка при нем до самой смерти Чехова в возрасте 44 лет.

В силу жизненных обстоятельств большую часть времени им приходилось жить вдали друг от друга: Книппер играла на сцене МХАТа, а больной туберкулезом Чехов жил в Ялте, в своем домике (сейчас там, на улице Кирова, расположен Дом-музей Чехова).

Уехав из Москвы по состоянию здоровья, в конце 1898 года писатель купил в Ялте участок земли. Там был разбит сад и построен дом по проекту архитектора Шаповалова. Строительство длилось всего 10 месяцев. И вот 9 сентября 1899 года Чехов переехал в Ялту вместе с сестрой Марией Павловной и матерью Евгенией Яковлевной. Именно здесь были написаны такие знаменитые произведения, как рассказ «Дама с собачкой», пьесы «Три сестры» и «Вишневый сад».

Но вернемся к его музе — Ольге Книппер. Несмотря на периодическую разлуку, муж и жена переписывались с 1898 по 1904 год. Именно тогда происходило рождение МХАТа и на его сцене ставились четыре пьесы Чехова, в каждой из которых Ольга играла главную роль и поэтому никак не могла быть рядом с мужем. За эти годы Чехов и Книппер отправили друг другу примерно по 400 писем. Впоследствии они были опубликованы на русском и английском языках.

О чем писали? В письмах говорится о вещах, обычных для семейных отношений: о здоровье друг друга, деньгах, погоде, поездках. Также есть детали личной жизни: Книппер ревнует Чехова к его сестре Маше, а он беспокоится о светском образе жизни актрисы и тоже безумно ее ревнует к Немировичу-Данченко. До брака с Чеховым на визиты Немировича-Данченко в дом Книппер было наложено табу. «Изменившая жена — это большая холодная котлета, которой не хочется трогать, потому что ее уже [начал] держал в руках кто-то другой», — писал в своих «Записных книжках» Чехов.

«Мне надоело жить без тебя…»

В литературе бытует эффектная беллетристическая картина: прикованный к Ялте, брошенный, тоскующий писатель и беспечная легкомысленная актриса, упивающаяся своим успехом в театре. Но если внимательно и непредвзято прочитать обширную переписку Чехова и Книппер, то откроется история большой, счастливой и в чем-то, конечно, трагической любви.

«Если мы теперь не вместе, то виноваты в этом не я и не ты, а бес, вложивший в меня бацилл, а в тебя любовь к искусству», — так писал жене Антон Павлович из Ялты.

Действительно, все шестилетие, объединявшее их судьбы, состояло из цепи мучительных разлук и ожидания встреч. Но их обоих это, похоже, устраивало (что тут скажешь — творческие люди…). Вот тому подтверждение: в 1895 году Чехов в письме другу полушутя-полусерьезно говорил: «Извольте, я женюсь, если вы хотите этого. Но мои условия: все должно быть, как было до этого, то есть она должна жить в Москве, а я в деревне (он жил тогда в Мелихове), и я буду к ней ездить. Счастья же, которое продолжается изо дня в день, от утра до утра, я не выдержу. Я обещаю быть великолепным мужем, но дайте мне такую жену, которая, как луна, являлась бы на моем небе не каждый день». Так и случилось. После венчания супруги пробыли вместе только несколько месяцев, а затем последовала череда расставаний и встреч.

Они ежедневно писали друг другу, обменивались телеграммами. Обычно очень сдержанный в чувствах, Чехов еще до женитьбы (27 сентября 1900 года) писал Ольге Леонардовне: «…А я не знаю, что тебе сказать, кроме того, что я уже говорил 100000 раз и буду говорить, вероятно, еще долго, то есть я люблю тебя, и больше ничего».

И позже: «Я твои письма, как это ни покажется странным, не читаю, а глотаю» (8 января 1903 года). «Во вчерашнем письме ты писала, что подурнела. Не все ли равно? Если бы у тебя журавлиный нос вырос, то и тогда бы я тебя любил» (13 января 1903 года).

Находились люди, утверждавшие, что Чехов подолгу ждал писем Книппер и тосковал. На самом деле все обстояло иначе. Если она пропускала хотя бы день, то он не находил себе места. «Я целую вечность не писала тебе, дорогой мой, милый, ненаглядный!» (20 декабря 1902 года). «Только день пропустила, а кажется, что целую вечность не писала тебе, дорогой мой, милый, ласковый мой» (18 января 1903 года).

Ольга Леонардовна все чаще испытывала угрызения совести из-за того, что не может бросить театр и переехать в Ялту. «Мне надоело жить без тебя. Проклятая жизнь. Мне хочется негодовать и шуметь…» (8 января 1903 года).

А вот его ответ: «Ты, родная, все пишешь, что совесть тебя мучает, что ты живешь не со мной в Ялте, а в Москве. Ну как же быть, голубчик! Ты рассуди как следует: если бы ты жила со мной в Ялте всю зиму, то жизнь твоя была бы испорченной, и я чувствовал бы угрызения совести, что едва ли лучше. Я ведь знал, что женюсь на актрисе, то есть когда женился, ясно сознавал, что зимами ты будешь жить в Москве. Ни на одну миллионную я не считаю себя обиженным и обойденным … Успокойся, родная моя, не волнуйся, а жди и уповай. Уповай, и больше ничего» (20 января 1903 года). И вот еще одна милая деталь: Чехов практически никогда в письмах не называл любимую по имени — он мог назвать ее «моя собачка», «моя лошадка», «мой кашалотик»…

Сколько благородства и самоотречения в их посланиях друг к другу! Это ли не доказательство большой взаимной любви и привязанности!

Уснул тихо, как ребенок

И вот наступил апрель 1904 года. Антон Павлович приехал из Ялты в Москву. Но неожиданно его здоровье резко ухудшилось. Доктор тут же порекомендовал поездку на курорт в Баденвейлер, куда в начале июня и отправились супруги.

Первое время пребывания на курорте казалось, что Антон Павлович начал поправляться. И хотя его мучила одышка из-за эмфиземы легких, он ходил понемногу пешком или вместе с Ольгой Леонардовной совершал прогулки в коляске. Живописная природа радовала душу, поднимала настроение.

Но все испортила жара. То был июль 1904 года. Чехов стал задыхаться, лежал в постели на пяти подушках и вдыхал кислород. На третий день последовало улучшение, но ненадолго. Доктор впрыснул камфару и велел подать шампанского. Больной взял полный бокал, улыбнулся Ольге Леонардовне и сказал: «Давно я не пил шампанского». Выпив его до дна, он повернулся на бок и сразу перестал дышать, уснул тихо, как ребенок… В ту секунду Чехов умер.

После этого жизнь Ольги Книппер опустела. Вернувшись в Москву, она никак не могла привыкнуть к тому, что писать ей теперь уже некому. Дневник она не вела. Но он все-таки возник, причем в неожиданной форме: это было продолжение ее писем к Антону Павловичу, в которых она делилась с ним, уже ушедшим, сокровенными мыслями, чувствами.

А еще спасал театр — он стал главным смыслом ее жизни. Книппер продолжала играть в пьесах мужа, игра ее становилась все более глубокой. Вот как вспоминает театральный деятель Вадим Шверубович сцену прощания Маши с Вершининым в «Трех сестрах»: «Видеть и слышать — это было гораздо больше, чем театральное впечатление, — это было прозрение, озарение, счастье от возможности проникнуть в чужую душу. Как она смотрела на Вершинина, как бросалась ему на грудь… Каким страшным смехом смеялась она над Кулыгиным с привязанной бородой… От этого смеха, неожиданно звонкого, чистого, влажного от слез, горло перехватывало, рыдание душило. Это, конечно, не было актерским искусством, это было чем-то неизмеримо большим — это звучали в ней, женщине, Ольге Леонардовне, — и не родившийся «немчик» (от ред. — имеется в виду так и не родившийся у нее с Чеховым ребенок, о котором Книппер мечтала), и последняя ночь Баденвейлера. Все, что было трагичного в ее жизни…»

Ольга Леонардовна пережила мужа больше чем на полвека и умерла в марте 1959 года в возрасте 90 лет.