Выставка в Строгановском училище конкурсных работ, из которых добрые три четверти охвачены настроениями декаданса, заставила меня вспомнить, как одно время я сам пытался сделаться декадентом.

Я, как вам известно, в детстве писал стишки. Каждый веселится по-своему, -- я веселился, подыскивая рифмы к слову "яблоко", потея над несносною цезурою и прилаживая хорей к хорею так, чтобы не чувствовалась разлада между грамматикой и версификацией.

Веселие шекспировского гробовщика.

Памятуя древнее изречение о том, что следует писать так, чтобы "словам было тесно, а мысли просторно", я прилаживал слова одно к другому вплотную, а если оставался какой-нибудь промежуток, я в него, как клин, вколачивал частицу "уж" или "уже".

Все начинающие пишут с "ужами".

Словам в моих стихах было до того тесно, что они были бы в претензии, если бы мысль оставалась между ними и ещё более стесняла их. Да и мысль о слове <слова? -- прим. моё> могла натереть себе мозоли.

Вот почему она благоразумно покидала их и, умчавшись за пределы предельного, чувствовала себя там просторно, свободно.

В 15 лет я уже писал недурные стансы, в которых на смену мысли появилось "чувство", потому что я страстно влюбился в тётю Надю, 32-хлетнюю брюнетку, называвшую меня обидным прозвищем -- "пузырь".

Любовь и обида, разница в возрасте и положении, наконец, глупая необходимость называть возлюбленную "тётей" - всё это давало обильную пищу вдохновению.

К 20-ти годам я успел перевлюбляться, по крайней мере, в пятьсот разноволосых барышень и, в конце концов, разлюбив последнюю, написал следующее стихотворение:

Осень

Мысли, как тучи, и тучи, как мысли,

Тучи, как мысли, и мысли, как тучи,

Низко, над самой землёю нависли,

Дух мой гнетут, беспощадно могучи.

Песни тоскливы, как ветра порывы,

Ветра, порывы, как песни тоскливы,

Словно тоски и упрёка полны вы,

Стебли забытой нескошенной нивы.

Осень на сердце. Мечты улетели.

Осень в природе -- печальная осень.

Листья берёз и осин пожелтели, -

Зелен наряд только елей и сосен.

Мне тяжело. Беспощадно могучи,

Низко, над самой землёю нависли

Тучи, как мысли, и мысли, как тучи...

Мысли, как тучи, и тучи, как мысли...

-- Бесподобно! Да ведь ты -- декадент! -- воскликнул мой приятель, который увлекался новыми струями в искусстве и меня до сих пор не признавал за поэта. -- Да ведь в этом есть настроение... Поздравляю!.. Жаль, одного не хватает...

-- Чего это? -- поинтересовался я, задетый за живое его замечанием.

-- Отсутствия здравого смысла. Должно быть только одно настроение, а мещанский смысл в стихах нетерпим!.. Попробуй, дружище... Я уверен, что у тебя хватит отсутствия здравого смысла... Твоя голова...

Долго мы беседовали о моей голове и о той стране, где великое безликое Ничто молчит своим кричащим молчанием.

На следующий день я представил стихотворение, в котором, по моему мнению, не было ни малейшего смысла:

Там...

Там, где бархатные тени

И таинственные блики

Упадают на ступени

Древнеримской базилики;

Там, где замерли платана

Густолиственные своды,

Где холодного фонтана

Смолкли мёртвенные воды;

Там, где нас не видят очи,

Там, где пахнет всё могилой, --

С наступленьем каждой ночи

Декадентствуем мы с милой...

-- Голубчик, не то... не то... Тут не хватает новых красок и новых эпитетов, и потом этот проклятый смысл так и сквозит в каждой строке... Нет, ты напиши что-нибудь такое -- цветное, розовое, фиолетовое...

Я написал:

Розовые розы

Розовые розы пышно расцветали,

Розовые розы расцветали пышно.

Лиловатых лилий шёпота не слышно,

А они о чём-то с розами шептали.

Что они шептали в полудрёме сладкой,

Упиваясь ленью и истомой летней?

Новость ли узнали, или свежей сплетней

Дружно поделились с розами украдкой.

Розовые дали гасли увядая,

Розовые дали увядая гасли...

И любви звезда на небе молодая

Уж взошла стыдливо. Друг мой, не для вас ли?

Не за нас вздохнул ли ветерок украдкой?

Не для нас ли гаснут розовые дали?

Не о нас ли розы пышные шептали,

Упиваясь ленью и истомой сладкой?..

-- Знаешь, это... прости... старо... Это можно найти у Фета... Ты меня не понимаешь, - нужно, чтобы в стихах чувствовалось великое бездонное Ничто...

В жгучей мгле

Темнота. Всё жгучей мглой объято,

Чуть видны калитка и плетень.

Чу!.. в кустах мелькнула чья-то тень...

Чья? -- не вижу чья, но чья-то.

Тишина. Всё тесным сном одето,

Сад застыл с молчаньем на устах...

Чу! Там шорох кажется в кустах...

Где? Не слышу где, но где-то...

Ничего не слышно и не видно:

Кто? и с кем? и как? и почему?..

Ничего я ровно не пойму,

Но мне всё-таки завидно.

-- Боже мой! Да ведь здесь кричащий смысл!

-- Нет, из тебя, видно, не выработается декадент...

Обозлённый, ушёл я от приятеля домой, и там отвёл душу, написав следующую бессмыслицу:

Счастье

Отложные абрикосы

На бемолевой стене,

Сини, пасмурны и косы,

Захлебнулись в тишине.

И манят меня от сплетен

В мандрагоров жёлтый хор,

Где покой так многолетен,

Как овсяный метеор.

Что приносится -- приятно,

Что уносится -- виссон...

Разве истина понятна?

Разве счастие не сон?

Отложные абрикосы

На диезовой стене

Растрепались, словно косы

Девы-грешницы во сне...

-- Это стильно! Это прекрасно! Но ты неисправим, -- опять в стихах глубокий смысл...

Тогда я плюнул и перестал декадентствовать.

-- Чёрт возьми, как это, оказывается, трудно написать такую глупую вещь, которую настоящий декадент нашёл бы достаточно бессмысленной.

Вот и на Строгановской выставке, перебегая от одного проекта к другому, я повторял себе:

-- Нет, настоящий декадент останется недовольным. Почти в каждом проекте видна крупица здравого смысла!

Декадентом стать нельзя. Им надобно родиться. Многое на выставке стильно, очень стильно, но здравый ум уже виден в том, что большинство работ "содрано" с французских рисунков, а не сочинено.

-----------------------------------------------------------------------

Из книги Н. Шебуева "Жизнь вприсядку. Юмористический альманах: Рассказы. Негативы. Переделки. Стихи". М.: Сытин, 1902.