-- У тебя, извозчик, сердце вымазано дегтем. Ты, братец, никогда не был влюблен, а потому тебе не понять моей психики. Этому дождю не потушить пожара души моей, как пожарной команде не потушить солнца. Чёрт возьми, как я поэтически выражаюсь! Ведь ты, извозчик, не поэт?

-- Никак нет.

-- Ну вот видишь ли...

Жирков нащупал наконец у себя в кармане портмоне и стал расплачиваться.

-- Договорились мы с тобой, друже, за рубль с четвертаком. Получай гонорарий. Вот тебе руб, вот три гривенника. Пятачец прибавки. Прощай и помни обо мне. Впрочем, сначала снеси эту корзину и поставь на крыльцо. Поосторожней, в корзине бальное платье женщины, которую я люблю больше жизни.

Извозчик вздохнул и неохотно слез с козел. Балансируя в потемках и шлепая по грязи, он дотащил корзину до крыльца и опустил ее на ступени.

-- Ну, пого-ода! -- проворчал он укоризненно и, крякнув со вздохом, издав носом всхлипывающий звук, неохотно взобрался на козла.

Он чмокнул губами, и лошаденка его нерешительно зашлепала по грязи.

-- Кажется, со мною всё, что нужно, -- рассуждал Жирков, шаря рукой по косяку и ища звонка. -- Надя просила заехать к модистке и взять платье -- есть, просила конфет и сыру -- есть, букет -- есть. "Привет тебе, приют священный..." -- запел он. -- Но где же, чёрт возьми, звонок?

Жирков находился в благодушном состоянии человека, который недавно поужинал, хорошо выпил и отлично знает, что завтра ему не нужно рано вставать. К тому же после полуторачасовой езды из города по грязи и под дождем его ожидали тепло и молодая женщина... Приятно озябнуть и промокнуть, если знаешь, что сейчас согреешься.

Жирков поймал в потемках шишечку звонка и дернул два раза. За дверью послышались шаги.

-- Это вы, Дмитрий Григорич? -- спросил женский шёпот.

-- Я, восхитительная Дуняша! -- ответил Жирков. -- Отворяйте скорее, а то я промокаю до костей.

-- Ах, боже мой! -- зашептала встревоженно Дуняша, отворяя дверь. -- Не говорите так громко и не стучите ногами. Ведь барин из Парижа приехал! Нынче под вечер вернулся!

При слове "барин" Жирков сделал шаг назад от двери, и им на мгновение овладел малодушный, чисто мальчишеский страх, какой испытывают даже очень храбрые люди, когда неожиданно наталкиваются на возможность встречи с мужем.

"Вот-те клюква! -- подумал он, прислушиваясь, с какою осторожностью Дуняша запирала дверь и уходила назад по коридорчику. -- Что же это такое? Это значит -- поворачивай назад оглобли? Merci, не ожидал!" И ему стало вдруг смешно и весело. Его поездка к ней из города на дачу, в глубокую ночь и под проливным дождем, казалась ему забавным приключением; теперь же, когда он нарвался на мужа, это приключение стало казаться ему еще курьезнее.

-- Презанимательная история, ей-богу! -- сказал он себе вслух. -- Куда же я теперь денусь? Назад ехать?

Шел дождь, и от сильного ветра шумели деревья, но в потемках не видно было ни дождя, ни деревьев. Точно посмеиваясь и ехидно поддразнивая, в канавках и в водосточных трубах журчала вода. Крыльцо, на котором стоял Жирков, не имело навеса, так что тот в самом деле стал промокать.

"И как нарочно принесло его именно в такую погоду, -- думал он, смеясь. -- Черт бы побрал всех мужей!"

С Надеждой Осиповной начался у него роман месяц тому назад, но мужа ее он еще не знал. Ему было только известно, что муж ее родом француз, фамилия его Буазо и что занимается он комиссионерством. Судя по фотографии, которую видел Жирков, это был дюжинный буржуа лет сорока, с усатой, франко-солдатской рожей, глядя на которую почему-то так и хочется потрепать за усы и за бородку a la Napoleon и спросить: "Ну, что новенького, г. сержант?"

Шлепая по жидкой грязи и спотыкаясь, Жирков отошел несколько в сторону и крикнул:

-- Извозчик! Изво-зчик!!!

Ответа не последовало.

-- Ни гласа, ни воздыхания, -- проворчал Жирков, возвращаясь ощупью к крыльцу. -- Своего извозчика услал, а тут и днем-то извозчиков не найдешь. Ну, положение! Придется до утра ждать! Чёрт подери, корзина промокнет и платье изгадится. Двести рублей стоит... Ну, положение!

Раздумывая, куда бы спрятаться с корзиной от дождя, Жирков вспомнил, что на краю дачного поселка у танцевального круга есть будка для музыкантов.

-- Нешто пойти в будку? -- спросил он себя. -- Идея! Но дотащу ли я корзину? Громоздкая, проклятая... Сыр и букет можно к чёрту.

Он поднял корзину, по тотчас же вспомнил, что, пока он дойдет до будки, корзина успеет промокнуть пять раз.

-- Ну, задача! -- засмеялся он. -- Батюшки, вода за шею потекла! Бррр... Промок, озяб, пьян, извозчика нет... недостает только, чтобы муж выскочил на улицу и отколотил меня палкой. Но что же, однако, делать? Нельзя тут до утра стоять, да и к чёрту платье пропадет... Вот что... Я позвоню еще раз и сдам Дуняше вещи, а сам пойду в будку.

Жирков осторожно позвонил. Через минуту за дверью послышались шаги и в замочной скважине мелькнул свет.

-- Кто издесь? -- спросил хриплый мужской голос с нерусским акцентом.

"Батюшки, должно быть, муж, -- подумал Жирков. -- Надо соврать что-нибудь..."

-- Послушайте, -- спросил он, -- это дача Злючкина?

-- Чегт возми, никакой Злюшкин издесь нет. Убигайтесь к чегту з вашей Злюшкин!

Жирков почему-то сконфузился, виновато кашлянул и отошел от крыльца. Наступив в лужу и набрав в калошу, он сердито плюнул, но тотчас же опять засмеялся. Приключение его с каждою минутою становилось всё курьезнее и курьезнее. Он с особенным удовольствием думал о том, как завтра он будет описывать приятелям и самой Наде свое приключение, как передразнит голос мужа и всхлипыванье калош... Приятели, наверное, будут рвать животы от смеха.

"Одно только подло: платье промокнет! -- думал он. -- Не будь этого платья, я давно бы уже в будке спал".

Он сел на корзину, чтобы заслонить ее собою от дождя, но с его промокшей крылатки и со шляпы потекло сильнее, чем с неба.

-- Тьфу, чтоб тебя чёрт взял!

Простояв полчаса на дожде, Жирков вспомнил о своем здоровье.

"Этак, чего доброго, горячку схватишь, -- подумал он. -- Удивительное положение! Нешто еще раз позвонить? А? Честное слово, позвоню... Если муж отворит, то совру что-нибудь и отдам ему платье... Не до утра же мне здесь сидеть! Э, была не была! Звони!"

В школьническом задоре, показывая двери и потемкам язык. Жирков дернул за шишечку. Прошла минута в молчании; он еще раз дернул.

-- Кто издесь? -- спросил сердитый голос с акцентом.

-- Здесь m-me Буазо живет? -- спросил почтительно Жирков.

-- А-а? Какому чегту вам надо?

-- Модистка m-me Катишь прислала г-же Буазо платье. Извините, что так поздно. Дело в том, что г-жа Буазо просила прислать платье как можно скорее... к утру... Я выехал из города вечером, но... погода отвратительная... едва доехал... Я не...

Жирков не договорил, потому что перед ним отворилась дверь и на пороге, при колеблющемся свете лампочки, предстал пред ним m-r Буазо, точно такой же, как и на карточке, с солдатской рожей и с длинными усами; впрочем, на карточке он был изображен франтом, теперь же стоял в одной сорочке.

-- Я не стал бы вас беспокоить, -- продолжал Жирков, -- но m-me Буазо просила прислать платье как можно скорее. Я брат m-me Катишь... и... и к тому же погода отвратительная.

-- Карьошо, -- сказал Буазо, угрюмо двигая бровями и принимая корзину. -- Блягодарите ваш сестра. Моя жена сегодня до первой час ждала платье. Ей обещал привезти его какой-то мусье.

-- Также вот потрудитесь передать сыр и букет, которые ваша супруга забыла у m-me Катишь.

Буазо принял сыр и букет, понюхал то и другое и, не запирая двери, остановился в ожидательной позе. Он глядел на Жиркова, а Жирков на него. Прошла минута в молчании. Жирков вспомнил своих приятелей, которым будет завтра рассказывать о своем приключении, и ему захотелось в довершение курьеза устроить какую-нибудь штуку посмешнее. Но штука не придумывалась, а француз стоял и ждал, когда он уйдет.

-- Ужасная погода, -- пробормотал Жирков. -- Темно, грязно и мокро. Я весь промок.

-- Да, monsieur, вы завсем мокрый.

-- И к тому же мой извозчик уехал. Не знаю, куда деваться. Вы были бы очень любезны, если бы позволили мне побыть здесь в сенях, пока пройдет дождь.

-- А? Bien {хорошо (франц.).}, monsieur. Вы снимайте калоши и идите сюда. Это ничво, можно.

Француз запер дверь и ввел Жиркова в маленькую, очень знакомую залу. В зале было всё по-старому, только на столе стояла бутылка с красным вином и на стульях, поставленных в ряд среди залы, лежал узенький, тощенький матрасик.

-- Холодно, -- сказал Буазо, ставя на стол лампу. -- Я только вчера приехал из Париж. Везде карьошо, тепло, а тут в Расея холод и эти кумыри... крамори... les cousins {комары (франц.).}. Проклятый кузаются.

Буазо налил полстакана вина, сделал очень сердитое лицо и выпил.

-- Всю ночь не спал, -- сказал он, садясь на матрасик. -- Les cousins и какой-то скотин всё звонит, спрашивает Злюшкин.

И француз умолк и поник головою, вероятно, в ожидании, когда пройдет дождь. Жирков почел долгом приличия поговорить с ним.

-- Вы, значит, были в Париже в очень интересное время, -- сказал он. -- При вас Буланже в отставку вышел.

Далее Жирков поговорил про Греви, Деруледа, Зола, и мог убедиться, что эти имена француз слышал от него только впервые. В Париже он знал только несколько торговых фирм и свою tante {тетку (франц.).} m-me Blesser и больше никого. Разговор о политике и литературе кончился тем, что Буазо еще раз сделал сердитое лицо, выпил вина и разлегся во всю свою длину на тощеньком матрасике.

"Ну, права этого супруга, вероятно, не особенно широки, -- думал Жирков. -- Чёрт знает что за матрац!"

Француз закрыл глаза; пролежав покойно с четверть часа, он вдруг вскочил и тупо, точно ничего не понимая, уставился своими оловянными глазами на гостя, потом сделал сердитое лицо и выпил вина.

-- Проклятый кумари, -- проворчал они, потерев одной шершавой ногой о другую, вышел в соседнюю комнату.

Жирков слышал, как он разбудил кого-то и сказал:

-- Il y la un monsieur roux, qui t′a apporte une robe. {Там рыжий господин принес тебе платье. (франц.)}

Скоро он вернулся и еще раз приложился к бутылке.

-- Сейшац жена выйдет, -- сказал он, зевая. -- Я понимаю, вам деньги нужно?

"Час от часу не легче, -- думал Жирков. -- Прекурьезно! Сейчас выйдет Надежда Осиповна. Конечно, сделаю вид, что не знаю ее".

Послышалось шуршание юбок, отворилась слегка дверь, и Жирков увидел знакомую кудрявую головку с заспанными щеками и глазами.

-- Кто от m-me Катишь? -- спросила Надежда Осиповна, но тотчас же, узнав Жиркова, вскрикнула, засмеялась и вошла в залу. -- Это ты? -- спросила она. -- Что это за комедия? Да откуда ты такой грязный?

Жирков покраснел, сделал строгие глаза и, решительно не зная, как держать себя, покосился на Буазо.

-- Ах, понимаю! -- догадалась барыня. -- Ты, вероятно, Жака испугался? Забыла я предупредить Дуняшу... Вы знакомы? Это мой муж Жак, а это Степан Андреич... Платье привез? Ну, merci, друг... Пойдем же, а то я спать хочу. А ты, Жак, спи... -- сказала она мужу. -- Ты устал в дороге.

Жак удивленно поглядел на Жиркова, пожал плечами и с сердитым лицом направился к бутылке. Жирков тоже пожал плечами и пошел за Надеждой Осиповной.

Он глядел на мутное небо, на грязную дорогу и думал:

"Грязно! И куда только не заносит нелегкая интеллигентного человека!"

И он стал думать о том, что нравственно и что безнравственно, о чистом и нечистом. Как часто случается это с людьми, попавшими в нехорошее место, он вспомнил с тоской о своем рабочем кабинете с бумагами на столе, и его потянуло домой.

Он тихо прошел через залу мимо спавшего Жака.

Всю дорогу он молчал, старался не думать о Жаке, который почему-то лез ему в голову, и уж не заговаривал с извозчиком. На душе у него было так же нехорошо, как и на желудке.