Это были обыкновенные солнечные часы, поставленные на открытой площадке сада в одном из наших южных курортов, где солнце -- вещь тоже более чем обыкновенная.

Квадратный камень, врытый в землю; на камне -- выдолбленная кривая; за ней -- цифры часов; от цифры к цифре -- медленно ползущая, похожая на треугольный парус, тень.

Проходя мимо меряющего время камня, я всегда останавливался -- взглянуть на треугольник тени.

Но однажды рядом с чёрным клином, ползущим от цифры к цифре, я заметил тонкое теневое лезвие, узкое и длинное: прикасаясь то к одной, то к другой цифре часа, оно появлялось либо справа, либо слева от неподвижной указки, вздрагивая и меняя контур.

Через минуту я понял, в чём дело: ночью был дождь, вытянувший растущие около часов травы. Одна из них, раскачиваемая еле заметным ветром, суетилась над чёрной треугольной стрелой, пробуя прочертить на камне своё робкое и никлое, но своё время.

1937