Из раздела "Далекое"

Она подмазала брови и губы, причесала волосы гладко, чтобы четко выделился профиль, и надела темно-красное платье, потому что для своей Каточки, для своей милой подружки, готова была на все.

Коренев эстет. Коренев и разговаривать не станет с вульгарно причесанной и пошло одетой женщиной.

А нужно его заставить не только разговаривать, но внимательно вслушаться в ее советы и доводы. Вслушаться и послушаться.

Она волновалась. Смотрела в зеркало, репетировала наиболее ответственные фразы.

-- Вы должны это сделать! -- говорила она сама себе в зеркало и властно сдвигала подмазанные брови. -- Вы должны сделать Каточку своей женой. Любовь одной рукой дает нам права, а другой накладывает на нас обязанности... -- Нет, положительно, лицо должно быть при этом бледнее!

Она долго и тщательно втирала пудру, подправляла кисточкой брови и снова репетировала:

-- Любовь одной рукой дает права, а другой... Теперь лучше.

Как это все трудно! Но, милая Каточка, ты можешь быть спокойна. Ты доверила свою судьбу другу умному и опытному.

Наконец!

Коренев пришел очень оживленный и немножко удивленный.

-- Вы меня очень обрадовали, милая Лидочка, вашей запиской, но очень удивили обещанием какого-то серьезного разговора. В чем же дело?

Она повернулась в профиль, властно сдвинула брови и сказала твердо:

-- Владимир Михайлович! Любовь одной рукой дает вам права, а другой накладывает...

-- Как? -- удивился Коренев. -- Другой рукой накладывает?

-- Не перебивайте меня! -- вспыхнула Лидочка. -- Другой рукой накладывает обязанности.

Коренев подумал, потом взял собеседницу за обе руки и поцеловал сначала одну, потом другую.

-- Я всегда знал, что вы хорошая и серьезная женщина. Только почему вы говорите со мной, точно миссионер с эфиопом? В чем я провинился?

Лидочка растерялась.

-- Нет, Вовочка, вы не провинились; только вы очень легкомысленный человек, и я боюсь за судьбу моего друга.

Лицо Коренева сделалось серьезным.

-- В чем дело, Лидочка, говорите прямо?! Дело идет, очевидно, о Каточке?

-- Да, вы угадали. Я лучший друг Каточки. Я дала ей слово, что никому ничего не скажу. И я сдержу клятву. Вы знаете, что Каточка уехала к тетке в Киев?

-- В Киев? Когда? Зачем?

-- Вчера. Уехала от вас. И я поклялась, что не открою вам место ее пребывания, и я не открою.

-- Да ведь вы же сказали, что она в Киеве.

-- Разве? Ну, это я так, вскользь.

-- Послушайте, Лидочка, не мучьте меня! Скажите мне правду -- в чем дело? Уверяю вас, что для меня это очень серьезно.

Он даже побледнел. Лидочка посмотрела на него с некоторым недоумением.

Неужели он действительно серьезно любит эту Катюшку-вертушку?

-- Извольте, я скажу вам правду, -- торжественно ответила она. -- Мой друг, Каточка Леженева, любит вас серьезно и искренно. На легкий флирт она не способна. Она рождена быть женой и матерью, а вы рвете ее сердце и относитесь к ней легкомысленно. И вот она решила бежать от вас и там, в уединении, или забыть вас или...

Она зловеще замолчала. Он схватил ее за руки.

-- Лидочка? Ради Бога? Что вы говорите! Ведь я же люблю ее!

-- Может быть, -- иронически скривила губы Лидочка. -- Может быть, и любите, но не той любовью, какую заслуживает такая женщина.

-- Но ведь это же недоразумение? Я люблю ее очень серьезно. Я собирался просить ее руки.

-- Неужели? -- совершенно некстати удивилась Лидочка.

-- Да! да! Я считаю Каточку очень серьезной и умной девушкой...

-- Ну, относительно этого я, положим, с вами не согласна. В гимназии она еле плелась. На выпускном экзамене ответила, что Геростат был конь Александра Македонского. Нет, уж будем откровенны -- умной ее никак нельзя назвать. Я могу это сказать, потому что я лучший ее друг.

-- Я, конечно, не спорю, -- замялся Коренев, -- но у нее такая серьезная и глубокая душа, какой я не встречал у современных женщин.

Лидочка вспыхнула. Кому приятно выслушивать такие вещи?

-- Серьезная, ха-ха! За новую шляпку душу продаст!

-- Ну, что вы говорите! Конечно, она любит все красивое, как всякое талантливое существо.

-- Это Каточка-то талантливая? Каточка, которая с трудом одним пальцем на рояли тренькает. "Мадам Лю-лю-у! Я вас люблю-у!" Как моторный гудок. Ха-ха! Ну и удивили же вы меня!

-- Так вы не находите ее талантливой! -- опечалился Коренев. -- Что-ж, -- может быть, вы и правы. Когда смотришь на такое очаровательное личико, как у нее, то невольно приписываешь ему какие-нибудь душевные качества. У нее очаровательная внешность. Она так выделяется между всеми своими приятельницами. Такая изящная красота! Акварельная какая-то!

Лидочка даже побледнела.

"Вот идиот какой нашелся! Прямо какой-то бешеный".

-- Ну, знаете, Владимир Михайлович, можно быть смешным, но не до такой степени! У Каточки изящная красота! Конечно, когда она вымажет на себя четыре банки краски всех цветов, так трудно не сделаться акварелью. А вы бы посмотрели на нее утром, пока она не успела еще навертеть на себя фальшивые подкладки да накладки. То-то бы удивились! Мне вы можете верить. Я ее лучший друг и знаю все ее тайны.

Коренев притих и долго молчал.

-- Лидия Николаевна, -- сказал он наконец. -- Не щадите меня, она, скажите мне всю правду -- она поручила вам поговорить со мною?

-- Нет!.. то есть да. Я дала слово не выдавать ее, но ведь вы же ей не скажете об этом! Это было бы неловко, раз я ее лучший друг.

-- Та-ак. Значит, она все-таки любит меня? Значит, она, несмотря на свое легкомыслие и э-э-э... ограниченность, способна на искреннее и серьезное чувство, в наш век, когда женщины...

-- Ах, перестаньте, Вовочка! Ну, что вы наивничаете. Каждая барышня старается так или иначе выйти замуж. Точно вы не понимаете. Каточка -- мой лучший друг, и я, конечно, не позволю сказать о ней ничего дурного, но само собой разумеется...

-- Позвольте, Лидочка? А как же вы намекали как будто даже на самоубийство с ее стороны. Или мне это показалось?

-- Ну, конечно, показалось.

Оба помолчали. Лидочка глубоко вздохнула и сказала с печалью и состраданием:

-- Ну, что же, милый друг, ведь придется вам жениться, ничего не поделаешь.

Коренев тоже вздохнул.

-- Я ничего не имею против брака вообще. Боюсь только, что мы с Каточкой мало подходим друг к другу. Ну, да свет не клином сошелся.

Он ушел печальный, но спокойный. Лидочка долго улыбалась себе в зеркало, тоже печальная, но спокойная.

-- Милая Каточка! Я сделала все, что могла! Но ведь этот Коренев такой упорный идиот!

КОММЕНТАРИИ

Рассказ входил в сборник "Вчера" (Пг. -- Издание журнала "Новый Сатирикон". -- 1918).

...что Герострат был конь Александра Македонского -- Герострат -- житель Эфеса, желая прославиться, поджег в 356 г. до н.э. храм Артемиды в Эфесе. Александр Македонский (356--323 до н.э.) -- царь Македонии, великий полководец; согласно преданию, родился в ночь, когда Герострат поджег храм Артемиды. Конь Александра Македонского -- Букефал (Буцефал) пал в битве против Пора в 326 г. до н.э.; в гимназических учебниках истории пересказывалась легенда о том, как Александр Македонский укротил Буцефала, не поддававшегося до него ни одному наезднику. Ср. в "Древней истории" Тэффи, пародирующей гимназический курс Иловайского: "Сын Филиппа был Александр Македонский. Хитрый Александр родился нарочно как раз в ту ночь, когда сжег храм безумный грек Герострат; сделал он это для того, чтоб присоединиться к Геростратовой славе, что ему и удалось вполне.

Александр с детства любил роскошь и излишества и завел себе Буцефала.

Одержав много побед, Александр впал в сильное самовластье. Однажды друг его Клит, спасший ему когда-то жизнь, упрекнул его в неблагодарности. Чтоб доказать противное, Александр немедленно собственноручно убил несправедливца.

Вскоре после этого он убил еще кое-кого из своих друзей, боясь упреков в неблагодарности. Та же участь постигла полководца Пармениона, сына его Филона, философа Каллисфена и многих других. Эта невоздержанность в убиении друзей подорвала здоровье великого завоевателя. Он впал в неумеренность и умер значительно раньше своей смерти" ("Всеобщая история, обработанная "Сатириконом". -- СПб. -- 1910. -- С. 32).