Автор "Черного квадрата" начинал как украинский самодеятельный художник

23 февраля 1878 года в Киеве в семье управляющего сахарными заводами Северина Малевича родился первенец — Казимир. В нынешнем году будет отмечаться 70-летие со дня смерти основоположника супрематизма. Юбилейные даты, как правило, стимулируют поиски, открытия. Вероятно, предположение о том, что реформатор мировой живописи Казимир Малевич начинал свой путь в искусстве как украинский самодеятельный художник, прозвучат сенсационно. Но в результате проведенной мной исследовательской работы я располагаю неоспоримым, на мой взгляд, доказательством, что холст "Козак с дивчиной" (название условное), 60х38, предположительно датируемый 1894 годом, принадлежит кисти Казимира Малевича.Признаюсь, меня никогда не волновал Малевич-художник. Но его статьи в журналах и газетах 20-х годов прошлого столетия безудержно привлекали и интриговали, у Малевича-теоретика я находила множество неординарных мыслей, идей. Мое увлечение легендарной личностью искусства ХХ века возобновилось после того, как конотопский художник и краевед Владимир Борошнев мне рассказал, что Малевич в 1894 году жил в Загребелье. Это пригород Конотопа, в котором я родилась, поскольку там был дом родни по линии отца, потомков казаков Велигоцких (Вельмигожих). Мой интерес и профессиональный, и чисто человеческий — возрастал. Я пересмотрела и перечитала много изданий, посвященных Малевичу. Особенно привлекал меня, разумеется, конотопский период.

Именно о пребывании в моем родном городе он сделал запись следующего содержания: "…первое полотно — "Лунная ночь". Писал больше под впечатлением… с натуры так и не мог писать… один из товарищей имел коммерческую жилку и предложил мне выставить это произведение в магазине бумажных изделий на Невском, но я не согласился, страшно стеснялся. Но как-то товарищ без моего разрешения забрал "Лунную ночь"... ее выставили в окне магазина... Картина недолго там простояла, ее купили за пять рублей. Колбасу можно было есть — по одному кольцу на день — целый месяц. Акции мои сильно возросли, меня попросили принести вдвое большую картину, чтобы на ней была роща с буслами (аист). Она также была продана". (Из автобиографии).

Итак, имеем прямое свидетельство того, что две картины Малевича были написаны и проданы в Конотопе. Интуиция мне подсказывала, что надо продолжать поиск. Я разместила в газете "Контопский край" объявление следующего содержания: "Шукаймо Малевича! Дорогі земляки! У нашому місті в 1894 році були написані й продані в крамниці на тодішньому "Невському проспекті" перші живописні картини всесвітньо відомого художника Казимира Севериновича Малевича. Жив він тоді у Загребеллі. Одна з картин називалася "Місячна ніч"; на другій, ймовірно, був намальований "пейзаж з бусликами" (лелеками, чорногузами). Якщо вами зберігаються родинні спогади про цього художника або в підвалі (на горищі) серед скарбів "сховалися" подібні картини, просимо повідомити директора Конотопського краєзнавчого музею Олександра Валерійовича Євтушенка".

В музей никто не явился. Зато активизировалась ситуация вокруг "Місячної ночі", хранившейся у одного конотопчанина — после газетного объявления у картины появился новый хозяин и, судя по всему, он пока не собирается показывать полотно любопытным. Но судьба преподнесла мне сюрприз. Конотопский антиквар, у которого я обычно покупаю народные "качалки" (картины с казаком и дивчиною "біля криниці", за которыми "полює мати з качалкою"), 17 сентября минувшего года предложил мне очередную "качалку" со словами: "Вот, Нина Ивановна, приобрел специально для вас"...

То, что для меня, я поняла мгновенно. Более того, я с нескрываемым удивлением подумала: "Боже, да ведь это Малевич!" Молча приобрела картину и уже наедине с полотном попыталась разгадать его тайну. Полагаю, что все-таки сработало объявление в газете, стимулировавшее поиски "на горищах і в підвалах". Поскольку Малевич, — и тому служат подтверждением его собственные слова, что в Контопе он "с утра до вечера изводил краски, не прибегая к карандашу… и год, другой" — написал не только "Місячну ніч" і "Бусликів", а множество картин, одна из которых и была найдена. Но поскольку на холсте не были изображены искомые "ночь" и "буслики", то, как не соответствующий требованиям, он отправился не в музей (как рекомендовалось в моем объявлении), а к антиквару. Счастливая случайность?..

Понимаю, что несу огромную меру профессиональной ответственности, предполагая, что это — Малевич. Во-первых, в своих предположениях я опираюсь на собственную интуицию. Прежде всего, меня поразило внешнее сходство "казака" с известными фотопортретами "взрослого" Малевича (овал лица, форма носа, брови). Затем обращает внимание колорит. Опять-таки мгновенный интуитивный всплеск: да это же ранний Малевич!.. В памяти всплывают живописные полотна "Весна — цветущий сад" (1904), "На бульваре" (1903), "Бульвар" (1903).

Во-вторых, на мой взгляд, вполне убедительны доказательства, опирающиеся на биографически-ассоциативный подход. Достаточно прочитать автобиографию мастера, чтобы убедиться, насколько он был связан с землей своей юности. Ведь традиция — это не только генетически заложенная система пластически-образного мышления, но и ощущений: запах, вкус. Чего стоят только гастрономические увлечения Малевича его конотопского периода, как смачно они описаны: "О, славный город Конотоп весь блестел от сала. На базарах и возле станции длинными рядами за столиками сидели женщины, которые назывались сальницами, от них несло чесноком. На столиках были навалены груды разного вида сала, копченого и некопченого с хорошей коркой, лежали кольцами колбасы, краковские, начиненные крупными кусками мяса и свиного сала, кровянки, крупянки с необыкновенным запахом, раздражающим все железы, которые есть в человеке, лежала ветчина тоже с сальцем по краям, лежали булками круглые сальники и круглые зельцы с хрящиками. Сами сальницы блестели от засаленных одежд, в которых отражало свои лучи солнце, от них несло чесноком" (из автобиографии).

Очень точно названа статья моих уважаемых коллег: "Малевич мужицкий" (Александр Найден, Дмитрий Горбачев, "Хроника-2000"). Молодой Казимир, как я полагаю, не преминул примерить на себя "козацьке вбрання". Более того, в нашей картине появляется совсем уж "структурированный" перелаз (черные динамичные линии) и он вместе со столь же динамичным очертанием колодца сообщает композиции ту "геометрию", которая вводит зрителя в несколько иную атмосферу. Традиционный народный сюжет увиден художником как бы через очертания отцовского сахароварильного заводского аппарата. Малевич вспоминал, как он часами мог наблюдать за его работой, видя там свой "ритм и темп". Одновременно он с горечью осознавал: "...кому в голову взбрело делать из меня какого-то художника, когда для отца ясно было, что я должен был варить сахар...".

Конотопский период закончился, наша картина была, судя по всему, просто забыта художником: так относятся к творениям, не получившим "собственного одобрения". К тому же она была не завершена, у "казака" нет ног. Это было одно из живописных упражнений начинающего художника, который попробовал себя в роли "подражателя" и одновременно сценографа, мастера мизансцены, костюмера, чем и определил линии своей дальнейшей дороги.

И, в-третьих, я опираюсь на концептосферный подход в своих доказательствах. Концепты — это некие ключевые понятия, вокруг которых как бы "вращается" творчество художника и которые отражают его культурно-национальные предпочтения. И, как мне видится, такое понятие в живописи Малевича — глина. "Я с большим волнением смотрел, как делают крестьяне росписи, и помогал им вымазывать глиной полы хаты и делать узоры на печке". Цвет необожженной глины становится неотъемлемой составляющей его колорита — начиная от ранних живописных полотен, упомянутых выше ("На бульваре"), и заканчивая эскизами театральных костюмов позднего периода. Наша жанрово-театральная сценка также "сияет" глиной. Достаточно бегло сравнить картину с зелено-красными традиционными "качалками" Конотопщины, чтобы уловить ее уникальность.

Приписывая авторство холста Малевичу, я, естественно, беру на себя большую смелость, поскольку в современное культурно-художественное пространство вводится неожиданный "жанр" основателя супрематизма и его первый автопортрет.

Конотоп — город интереснейшего историко-культурного потенциала. Крестьянское искусство — живопись, вышивка, деревянные ульи ("вулики") — здесь были потрясающими. "Я предпочитал, — вспоминает Малевич о своей юности, — водить дружбу с крестьянскими ребятами, считая их всегда свободными, живущими на воле полей, лугов, лесов с лошадьми, баранами и свиньями". Так начиналась его "первофилософия": путь от "деревенской вселенной" — к "вселенной вообще". И, возможно, наша картина есть не только акция "подражания", но и одно из первых проявлений приобщения художником к своей системе вселенского бытия конкретного человеческого изображения. Повторяю, я полагаю, что это — его первый автопортрет. И может, мне выпала честь донести частичку "его истины" до сознания "заблуждающегося общежития", как Малевич обобщенно называл современную цивилизацию.