Когда польская аристократка-шляхтянка впервые воочию увидела знаменитого французского писателя, она была поражена и изумлена. "Фраппирована", как выражались тогдашние галломаны.

Знаменитый французский писатель, подписывавшийся дворянским именем с частицей "де", по внешности казался плебеем. Да и был им по натуре, как вскоре выяснилось. Ибо дворянскую частицу к имени он прибавил самовольно, а родовая фамилия была изменена еще его отцом – с откровенно простонародной на более-менее благородную.

Плебея в нем выдавало все. Несмотря на свои тридцать три года, он выглядел много старше – ему вполне можно было дать изрядно за сорок, как истаскавшемуся на тяжелой работе простолюдину. Грузный, мешковатый, пузатый, в неловко сидящем сюртуке, ворот которого был засален и осыпан перхотью – и то, и другое в изобилии поступало из густой, но спутанной нечесаной шевелюры. Над верхней губой – неухоженные черные усы, под нижней губой – бородка-эспаньолка, похожая на кисточку для бритья.

Он неуклюже двигался; жадно и много ел, при этом вульгарно набивал рот и громко чавкал. Так же громко, словно воду из ковша, прихлебывал вино из бокала. Целуя руку, звонко чмокал.

Его французский язык был правильный (а как же иначе – писатель!), а вот выговор явно не совсем парижский, с проскакивающими провинциальными нотками. Правда, собеседник он был замечательный и остроумный, говорил так, что заслушаешься, – но порою мог во время беседы задремать и громко всхрапнуть.

Днем он и вообще-то был вяловат и сонлив. Расходился и оживлялся только к вечеру, а по ночам имел привычку работать; за рабочую ночь выпивал несколько кофейников крепчайшего кофе и выкуривал несколько злющих сигар.

Писал он необыкновенно быстро и сразу набело. Если что-то в написанном его не устраивало – никогда не правил текст, просто отшвыривал исписанный лист, хватал новый и продолжал с того места, на котором запнулся. К утру весь кабинет был засыпан исписанными и полуисписанными листами, а на пюпитре рабочего стола возвышалась стопка в семьдесят-восемьдесят листов – готовая порция текущей работы.

Неудивительно, что при таких темпах ему ничего не стоило написать большой роман за неделю-полторы (а за всю жизнь он сочинил 137 произведений, составивших собрание сочинений в несколько десятков томов).

Необыкновенная работоспособность и популярность сочинений знаменитого французского писателя могли бы сделать его весьма состоятельным человеком и даже большим богачом, если бы сочетались с некоторой осмотрительностью и бережливостью. Но он был беспечен и расточителен. Сам сорил деньгами, раздавал их безвозмездно друзьям, одалживал крупные суммы кому ни попадя под честное слово, затевал сомнительные коммерческие предприятия, которые быстро прогорали – и потому вечно сидел в долгах.

Польская аристократка-шляхтянка, обладательница типично славянской красоты, неотразимо действовавшей на мужчин далекого европейского Запада, познакомилась со знаменитым французским писателем по переписке. Послала ему восторженное письмо, полное дифирамбов и комплиментов в адрес его сочинений. Получила такой же восторженный ответ. Оба респондента заочно влюбились друг в друга. Но если при первой личной встрече знаменитый французский писатель очаровался еще больше, то польская аристократка-шляхтянка оказалась, напротив, изрядно разочарована. Вместо романтического героя соответственной наружности она увидела почти что мужлана.

Тем не менее у знаменитого французского писателя имелось необъяснимое обаяние, противостоять которому шляхтянка не могла. Даже если уточнить, что в год их первой встречи – 1832-й – знаменитый французский писатель находился в самом начале своей известности (которая, впрочем, росла как на дрожжах), а его основные свершения были впереди. Даже если учесть, что в год их первой встречи аристократка-шляхтянка была уже совсем не юная девушка – ей шел тридцать второй год, и она состояла во втором браке, а знаменитый французский писатель хоть и не был отпетым юбочником и не состоял в браке, но успел изрядно повеселиться на поприщах как свободной, так и продажной любви (оба эти поприща в Париже были открыты всем желающим при условии, что у них есть хоть какие-то деньги).

Роман писателя и шляхтянки протекал не только в эпистолярной форме. Они встречались – редко, но встречались. Предавались плотским утехам – редко, но предавались. Переписывались по-прежнему весьма усердно, но преимущественно в одну сторону – писем от шляхтянки к писателю порою не было по году, что легко объяснялось ее двусмысленным положением в обществе и дальностью расстояния, а также и некоторыми политическими причинами.

Писатель и шляхтянка исповедовали одну веру – католическую. Писатель к тому же был по убеждениям монархист. Но вот поди ж ты – он жил во Франции, управляемой "королем лавочников" Луи-Филиппом, а она – в Российской империи, управляемой дворянским императором Николаем Первым. Отношения между суровой монархической Россией и веселой полуреспубликанской Францией были далеко не теплые и имели тенденцию ко все большему охлаждению, а польские дворяне католического вероисповедания в России доверием не пользовались. Эти обстоятельства изрядно мешали любовникам.

Роман, продлившийся восемнадцать лет, завершился-таки брачным обетом перед алтарем – бывшие любовники, уже очень и очень немолодые, стали юными супругами. Шляхтянке для этого пришлось предварительно овдоветь, да и разрешение на брак российской подданной с французом мог дать только российский император. Он его в конце концов дал, но по весомому ходатайству и с большим скрипом.

Венчание совершилось в католическом костеле в Бердичеве. Ныне это город в Житомирской области Украины. А тогда Бердичев был маленьким захолустным еврейским местечком. Впрочем, этому городу дважды повезло – он вошел в историю не только фактом бракосочетания знаменитого французского писателя с польской аристократкой, но и тем, что в нем в 1857 году родился небогатый польский шляхтич, через несколько десятилетий всплывший на другом конце Европы и тоже ставший знаменитым писателем – на этот раз английским...

Семейное счастье (по другим источникам – несчастье) оказалось недолгим. Венчались новобрачные 2 марта 1850 года, а 18 августа 1850 года знаменитый французский писатель ушел из жизни. Он достиг вершин славы, но сердце, надорванное многолетним каторжным писательским трудом и любовными переживаниями, в несколько месяцев сдало и остановилось.

...Что же, пришла пора назвать имена наших героев (хотя проницательные и знающие читательницы наверняка давно обо всем догадались).

Знаменитый французский писатель – это Оноре де Бальзак. Польская аристократка-шляхтянка – графиня Эвелина Ганская. А бердичевский шляхтич и урожденный российский подданный, впоследствии выбившийся в английские писатели – Теодор Юзеф Конрад Коженёвский, более известный как Джозеф Конрад.