| |||
Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая). Дэзи • Все авторы -> Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая). Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая). Дэзи Дэзи Агрикова с большим трудом попала в лазарет. Во-первых, очень трудно было устроиться на курсы сестер милосердия. Везде такая масса народа, и все как-то успевали записаться раньше Дэзи Агриковой, и везде был полный комплект, когда она приходила. Наконец, нашлись какие-то курсы, куда она попала вовремя. Но принимавшая запись барышня с флюсом предупредила честно и строго: -- Прав никаких. Определенных часов для лекций нет. Дэзи все-таки записалась и стала ходить. Проходив недели четыре и не получив ни прав, ни свидетельства, Дэзи Агрикова стала хлопотать о поступлении в лазарет. Было трудно. Никуда не брали. Везде переполнено. А знакомые дразнили вопросами: -- Вы где работаете? Я в N-ском лазарете. Полтораста раненых. Масса работы. Я на лучшем счету. -- Вы в каком лазарете? Как ни в каком? Да что вы! Теперь все в лазарете -- и княжна Кукина, и баронесса Шмук. -- Вы не собираетесь на передовые позиции? Я собираюсь. Теперь все собираются -- и княжна Шмукина, и баронесса Кук. Дэзи Агрикова стала врать. Стала говорить, что работает, а где, это -- секрет, и что едет на передовые позиции, а когда -- секрет и куда -- секрет. Но потихоньку плакала. Было как-то неловко. Неприлично. Чувствовала себя, как купеческая невеста, не играющая на рояле. Приходил Вово Бэк и шепелявил, неумело затыкая под бровь монокль: -- Неужели вы еще не работаете в лазарете? Теперь необходимо работать в лазарете. Все дамы из высшего общества... C′est très bien vu {Это очень одобрили бы в обществе (франц.).}. И вам, наверное, очень пойдет костюм сестры. Дэзи хлопотала, нажимала все пружины, и, наконец, дело ее устроилось. И устроилось очень просто: нужно было только попросить баронессу Кук, та попросила Павла Андреича, Павел Андреич попросил княжну Шмукину, княжна Шмукина сказала Веретьеву, Веретьев -- княжне Кукиной, княжна Кукина -- баронессе Шмук, а баронесса Шмук попросила Владимира Николаевича, который ни более ни менее как друг, если не детства, то среднего возраста, самой Марьи Петровны. Таким образом Дэзи Агрикова устроилась в лазарете. Волновалась страшно: какая косынка больше идет -- круглая или прямая? Выпускать челку или только локончики у висков? Пришла она в лазарет утром, поискала глазами, кому бы сказать о том, что она пришла сюда работать "по просьбе самой Марьи Петровны", но никто на нее не смотрел, и никому не было до нее дела. Все были заняты. Вот отворилась дверь, на которой прибита дощечка: "Перевязочная. Вход воспрещен". Выглянула плотная женщина с засученными рукавами и крестом на груди. -- Вы что? Дэзи подтянула губки и собралась рассказать про Шмук, Кук и Марью Петровну, но ее перебили. -- Так идите же скорее помогать. Там рук не хватает. Дэзи вошла в перевязочную. По стене на табуретках сидели раненые, кто вытянув забинтованную руку, кто -- ногу. Сидели молча. На длинном столе лежал боком очень худой бородатый солдат. Доктор, низко нагнувшись над его бедром, вертел каким-то блестящим инструментом. Лицо у доктора было бледное, губы стиснуты, и только на одной щеке горело яркое пятно. -- Подберите патлы и вымойте руки! -- быстро сказала Дэзи женщина с крестом. Дэзи вспыхнула, но руки у нее словно сами поднялись и запрятали под косынку тщательно подвитые локончики. -- Умывальник в углу. Потом идите сюда скорее, держите ему ногу. Дэзи держала ногу, над которой возился доктор. Она чувствовала, как дрожит эта нога мелкой дрожью страдания, видела капли пота на лбу доктора и красное пятно на его щеке. Раненый не стонал, а только тяжело дышал и вдруг, слегка повернув голову, посмотрел на Дэзи. -- Спасибо, родная, спасибо, желанная, хорошо держишь. Так-то мне лучше, как ты держать стала. Голос у него был слегка сдавленный, жалкий и ласковый; говорок на "о". -- Лежи тихо, лежи тихо! -- прикрикнул доктор. Дэзи смотрела, как доктор старался ухватить длинными щипцами что-то там в глубине раны. -- Там пуля? -- робко спросила она. -- Пуля, -- отвечал доктор. -- Очень трудно извлечь. И Дэзи долго держала эту тихо дрожащую страданием ногу, и когда раненый охнул, она тихонько погладила его и шепнула: -- Ничего, ничего... Каждое вздрагивание его она чувствовала и на каждое отвечала какою-то новой напряженной нежностью своей души, и когда, наконец, облегченно вздохнув, доктор показал ей на своей окровавленной ладони круглую черную пулю, она вся задрожала радостью и еле удержалась, чтобы не заплакать. -- Господи, счастье какое! Господи, счастье какое! Потом, когда раненый уже лежал на своей койке, усталый, но довольный и спокойный оттого, что и страх, и страдания уже кончились, Дэзи подошла к нему и молча улыбнулась. Улыбнулся и он простой детской улыбкой серенького, рябенького, бородатого мужичонки. -- Это ты, желанная, ногу мне держала? Спасибо, родная. Очень мне от тебя легше стало, сестричка моя белая. Дэзи позвали к телефону. -- Это очень хорошо, что вы в лазарете, -- свистел в трубку Вово Бэк. -- C′est très bien vu в высшем обществе. Воображаю, как все раненые в вас влюбляются. Дэзи, не отвечая, тихо повесила трубку и тихо, но решительно, словно навсегда, отошла от телефона. Подошла к своему рябому мужичонке и, не поднимая глаз, словно по глазам мог бы он узнать, что она сейчас слышала, нагнулась к нему. -- Тебе хорошо? -- Спасибо, родная. -- Как тебя зовут? -- Митрий Ящиков. -- Спасибо тебе, Дмитрий, что тебе хорошо. Я сегодня счастливая, а я еще никогда не была... Это я оттого, что тебе хорошо, такая счастливая. И вдруг она смутилась, что, может быть, он не понимает ее. Но он улыбался простой, детской улыбкой серенького, рябенького, бородатого мужичонки. Улыбался и все понимал. 1916 Не пропустите: • Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая). Француженка (рассказ) • Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая). Исповедь (рассказ) • Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая). Крепостная душа (рассказ) • Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая). Летом (рассказ) • Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая). Лодка (рассказ) Ссылка на эту страницу: |
|
||
©Кроссворд-Кафе 2002-2024 |
dilet@narod.ru |