Каждая птица вьет себе гнездо.

Для гнезда птица собирает прутики, чего-то там покрутит, поплюет, как полагается, и готово.

Человек сам гнезда вить не умеет. Человек зовет архитектора. Архитектор покружит, поплюет и ничего не готово. Человек должен потом сам соображать и мучиться, и прибивать, и обивать, и налаживать.

Архитектора дают человеку много забот и горя.

В Париже архитектора помешаны на дверях. Чуть где кусочек стены больше метра, тотчас парижский архитектор прорезывает двери. Нам приходилось встречать квартиры, где из одной комнаты в другую пробиты в стене две двери рядом, с простенком один шаг шириной. Случалось видеть и три двери рядом, выходящие в тот же коридор.

Чем оправдать подобные выходки, эту двереманию?

Ему, архитектору, ничего не угрожает. И, конечно, зачем ему сдерживать свои страсти?

И вот, несчастный квартиронаниматель остается при трех дверях в безвыходном положении (это каламбур самой судьбы). Что с ними делать. Завесить? Заделать? Замазать?

Впрочем, наш рассказ прямого отношения к этому безвыходному положению не имеет и затронули мы его в силу ассоциации, потому что тема нашего рассказа -- некая новая квартира, нуждающаяся в ремонте.

Итак:

Переехала дама на новую квартиру, решила кое что подправить и понадобился ей для этого дела маляр.

Так как дама была русская, то, натурально, и маляра надумала позвать русского.

Оказалось, что таких сколько угодно. Кто-то живо дал адрес, кто-то написал, кто-то куда-то сбегал, и, словом, долго ли коротко ли, а недели через две маляр явился.

Был это человек средних лет, рыжий, бледный, с жиденькой бороденкой. Облик был у него такой, как будто кто-то тащит его за бороденку вниз. Кожа под глазами оттянута, вое лицо опущено, лоб выпячен. Выражение лица получается, будто он бодает. Когда говорит, брови шевелятся трагически и мудро. Он дурак.

-- Вот, голубчик, -- сказала дама, -- я бы хотела, чтобы вы выбелили в этих двух комнатках потолки. Можно?

Он саркастически улыбнулся.

-- Отчего же нельзя? Конечно, можно. Кто же может запретить потолки белить? Только стоит ли. Они все равно потом запачкаются.

-- Так ведь не сразу же запачкаются, -- возразила дама.

-- А вам уж непременно сразу! -- Сразу не запачкаются. Потом запачкаются. Так стоит ли того?

-- "На время не стоит труда", -- мелькнуло у дамы в голове, -- "А вечно... невозможно". Какой, однако, байронизм!

-- А сколько вы возьмете, чтобы выбелить эти два потолка?

Маляр тяжело вздохнул, задрал бороденку кверху, крякнул и сказал:

-- Да что взять-то? Это вам должно обойтись франков в восемьсот. То-то и оно.

Сказал и отвел глаза в сторону, точно застыдился.

-- Да что вы, голубчик! -- ахнула дама. -- Почему же так дорого?

-- Это не дорого, -- внушительно отвечал маляр. -- Это очень даже дешево. Тут одних белил пойдет франков... франков на шесть. То-то и оно.

-- Ничего не понимаю, -- растерялась дама. -- Белила стоят шесть. Значит, вы за одну работу берете семьсот девяносто четыре франка! Сколько же времени вы рассчитываете работать?

-- А это уж мы рассчитать не можем. Тут дня три провозиться надо.

-- А сколько же вы берете за час?

-- Пять франков. Конечно, другие берут четыре, но я, как работаю на своих гвоздях, так и беру пять.

-- Да какие же вам понадобятся гвозди, чтобы потолок белить?

Он иронически улыбнулся.

-- Конечно, для побелки гвоздей не нужно. Но так как мы и столяры, и обойщики, так значит на круг и работаем на своих гвоздях.

-- Ничего не понимаю, но, да ладно. Значит, вы берете пять франков в час. Сколько часов в день вы работаете?

-- Часов восемь работаем. И все на своих гвоздях.

-- Ладно. Значит, сорок франков в день. За три дня, значит, сто двадцать. А вы говорите восемьсот!

-- А белила? Белила вы уж нипочем не считаете?

-- Так вы сами сказали, что белил пойдет на шесть франков.

-- Да и того не будет. На четыре.

-- Ну, так тем более.

-- Так ведь то по часам, это совсем другой расчет. А вы не по часам нанимаете, а хотите, чтобы сделано, да еще на своих гвоздях.

-- Опять вы с вашими гвоздями!

-- Так мы же обойщики. Как же мы можем без гвоздей? Без гвоздей ничего не обобьешь. Сами бы попробовали. Это дело понимать надо.

-- И потом, почему вы берете по франку в час на гвозди? Неужели так много надо гвоздей?

-- Тут опять-таки другой расчет, к вашей же выгоде. Какая же это работа будет, если я за каждым гвоздем должен буду бегать? Это уже не работа. Это вы мне сами скажете, -- я, мол, плачу, а от вас только пятки видно. Как, мол, ни хватишься, а все выходит, что вы за гвоздем побежали. А того рассудить, конечно, не сможете, что иной раз и лавочки по близости нету, и изволь за каждым гвоздем через реку переть на ту сторону. Небось, тоже вам не пондравится.

-- Боже мой, как все это нудно. Да купите сразу пачку гвоздей, каких нужно, да и ладно. И толковать больше нечего.

-- Пачку-у? Ладно. Я куплю пачку, а у меня уйдет пол пачки, а то и одна треть. Это вам небось тоже не понравится.

-- Так ведь мне не на семьсот франков убытку будет, от этой пачки гвоздей.

-- На семьсот франков?

Он даже отвернулся от отвращенья к человеческой тупости.

-- На семьсот франков ей гвоздей покупай!

Дама обиделась:

-- С вами совершенно нельзя разговаривать.

Он покрутил бороденку и сказал:

-- Только все эти обои ободрать придется.

-- Да что вы. Дорогие новые обои. Зачем их обдирать?

-- А как же я белить буду. Я все как есть кругом перегажу.

-- А как же мне на старой квартире француз белил. Закрыл стены бумагой и ровно ничего не запачкал.

Он оскорбительно усмехнулся.

-- Францу-уз? Так француз и есть француз. Француз разве что-нибудь понимает Идите к французу так он вам в один день все побелит, да еще в ножки поклонится.

-- Ничего не понимаю! -- раздраженно сказала дама. -- Значит вы сами признаете, что француз работает скорее и берет дешевле.

-- А вот пойдите и попробуйте. Я ничего не говорю. Может он и совсем задаром все сделает. Разве я что говорю? Я только говорю -- пойдите и попробуйте, а потом и будем разговаривать.

-- Господи! -- застонала дама. -- У меня прямо начинается сердцебиение! Что вы там такое городите. Мне нужно побелить потолки. Вы заламываете ни с чем несообразную цену и при этом говорите, что француз сделает скорее и дешевле. Я спрашиваю объяснения, а вы говорите, какие-то загадочные вещи. Что же французы не умеют как следует белить, что ли?

-- А я, госпожа, за них не ответчик, -- с достоинством произнес маляр, приподнял брови и отвернулся.

Дама промолчала, сознавая свое бессилие и, чтобы взять себя в руки, переменила разговор.

-- Вот здесь у меня занавеска в двух кусках. Я хочу ее повесить вот в эту арку, чтобы можно было задергивать по желанию.

Маляр разглядел занавеску.

-- В сборку, значит? -- деловито спросил он.

-- Ну да, вы же видите.

-- А я вам посоветую одну половину совсем спрятать, а повесить только половину. Натянуть, значит, вгладь.

-- Так ведь это же будет страшно безобразно.

-- Да уж конечно. Уж какая же тут красота. Натянуть вгладь, ровно барабан.

-- Так у меня же два куска, специально сделанные для этой арки. Зачем же я буду вешать один.

-- А другой припрячьте. На что-нибудь пригодится.

-- Совершенно отказываюсь вас понимать! -- чуть не плача говорила дама. -- Я затратилась, купила красивую материю, сделала раздвижную, изящную драпировку в сборку, а вы мне советуете натянуть половину, изуродовать комнату, а другую половину для чего-то припрятать.

Он пожал плечами.

-- Извините, госпожа, я имел в виду ваши интересы. Что же так то ухлопать все. А тут кусочек припрятали, он всегда может пригодиться, на какие-нибудь поделочки, либо на тряпочки. Тем более, материя солидная, новая, прочная. Дорогая материя. Такую дешево не купишь.

-- Ну, довольно, ради Бога!

-- Мое дело сторона. Я, конечно, должен посоветовать, как обойщик.

-- Мне еще стулья надо перебить. Такой же материей, как занавеска. Видите -- у них обивка совсем не подходящая, да и надоела.

-- Гмм... Перебить то конечно можно, отчего не перебить. А как вам не пондравится, тогда что?

-- Почему же не понравится. Я же вам говорю, что старая обивка не подходит и надоела. Понимаете? Старая мне не нравится. Мне нравится новая. Поняли?

-- Я отлично все понимаю. А только как вам потом не пондравится, тогда что мы заведем?

-- Боже мой! --взвизгнула дама. -- Я у вас спрашиваю -- можете вы обить эти стулья и больше ничего. Впрочем, лучше вы сейчас уйдите, а я потом вам напишу. Потом напишу и назначу, когда прийти.

-- Стало быть так. На своих гвоздях. Потому что для вас же, госпожа, это выгоднее. А то пошел человек за гвоздем, да и пропал на четыре часа, а вы плати.

-- Да довольно уж, довольно, довольно!

-- И вот еще, к слову сказать. Не известно ли вам, как римский папа, признает ли он нетленные мощи или нет?

-- Что-о? -- даже испугалась дама. -- Папа? Мощи? При чем здесь.

-- Это я так просто потому, что к слову пришлось. Я вообще этими вопросами занимаюсь. Я уже, между прочим, спрашивал у одного тут человека. Так он мне просто в ухо дал. Напившись был. Я не обижаюсь. Так, значит, адресок мой у вас есть? А то мы скоро переедем к самому метро. К Северу Длякур.

Счастливо.

1939