Статья г. Зенина составлена по физиологическому сочинению английского ученого Роуэля и знакомит с многими любопытными фактами, относящимися к вопросу о чувствительности нервов и о страдании как следствии этой чувствительности. По статье г. Чацкина, на которую мы указали в предыдущей книжке, читательницы наши могли познакомиться с деятельностью нервов и с их значением для нашего организма; статья г. Зенина уяснит им важность ощущения боли и связь этого ощущения с другими жизненными отправлениями организма. Чем полнее эти отправления, чем развитее и совершеннее организм животного, чем ближе он подходит к организму человека, тем более развита чувствительность, тем способнее животное ощущать боль, тем более страдает оно, ежели его подвергать каким-либо истязаниям. Эту мысль г. Зенин подкрепляет любопытными примерами, которые он берет из царства животного; начиная с очень мало развитых организмов, с насекомых, он постепенно восходит к высшим организмам, оканчивает свой обзор млекопитающими и, наконец, приводит из вседневной жизни человека факты, которые доказывают крайнее развитие чувствительности. Некоторые из примеров, приведенных г. Зениным, чрезвычайно поразительны, тем более что они взяты из жизни животных, хорошо известных каждому. Чтобы показать, до чего может дойти отсутствие чувствительности, г. Зенин берет факты из жизни стрекозы, животного, одаренного прекрасным зрением и мозгом, очень развитым соразмерно с объемом всего тела. Г. Зенин не спускается в своих примерах ниже отдела насекомых; он не доходит до мира инфузорий и тех существ, которые стоят на границе между царством животным и растительным. Вероятно, наука еще не имеет средств определять степень чувствительности этих низших организмов. Сверх того, пример, взятый из микроскопического мира, не мог бы иметь для читателя той яркой убедительности, которую представляет пример, взятый из жизни стрекозы. Стрекоза съедает собственное тело, ежели конец ее хвоста будет приближен к ее пасти. Раз было замечено, говорит г. Зенин, что, проглотив значительную часть своих оконечностей, она весело полетела дальше. Трудно себе представить более яркое доказательство бесчувственности. Можно было бы принять это отсутствие чувствительности за благодеяние, в котором природа отказала более развитым организмам; не чувствуя большой физической боли, насекомые, по-видимому, счастливее других животных: они избавлены от тех тяжелых минут страдания, которые часто переживают птицы, четвероногие и люди; но такое заключение будет неосновательно: развитой организм, как сложная машина, подвержен многочисленным опасностям и повреждениям, малейшее нарушение гармонии в его составных частях может повести за собою окончательное разрушение. Природа как будто жалеет и бережет свое более совершенное создание. Животное с развитым организмом должно тщательно заботиться о поддержании своего существования, должно избегать опасности; оно одарено инстинктом самосохранения. Но самый инстинкт этот основан на чувстве боли, которое предупреждает животное, что ему грозит опасность, которое как бы насильно принуждает его удаляться от предметов, вредных для его благосостояния. Сверх того, с способностью страдать тесно связана восприимчивость внешних впечатлений, тесно связана та впечатлительность, которая в мире нравственном составляет принадлежность развитой и возвышенной природы. Как в мире физическом, так и в мире нравственном способность страдать служит признаком и мерилом развития. Способность эта имеет свое благодетельное значение: она охраняет жизнь и здоровье животных и человека. "Не будь больно, -- говорит г. Зенин, -- что помешало бы ребенку резать свои пальцы, как щепочку, или жечь их на свечке, как клочок бумаги!" Замечательно также, что чувство боли, которое мы испытываем при малейшем ушибе, при малейшем прикосновении острого тела к нашей коже, делается гораздо слабее в тех случаях, когда касаются внутренних частей нашего тела. Хирурги говорят, что при операциях всего больнее бывает прорезывание кожи. Г. Зенин приводит пример, что у одного больного можно было ощупывать сердце, не причиняя ему ни боли, ни даже малейшего ощущения. Во всем этом нельзя не заметить самой нежной заботливости природы обо всех живущих. Тело наше облечено чувствительною тканью, которая предупреждает нас об опасностях; но чувствительность эта, необходимая на поверхности нашего тела, была бы источником бесполезных страданий, ежели бы распространялась на внутренние его части, закрытые и защищенные костями и чувствительною кожею; и действительно, чем далее мы продвигаемся внутрь тела, тем слабее становится чувство боли, и, наконец, мозг и сердце, самые важные органы нашего тела, лишены всякой чувствительности. Сверх того, люди и животные часто лишаются способности страдать в те минуты, когда, по-видимому, страдания должны были бы достигнуть высшей степени развития. Известно, что замерзающие, утопающие и даже повешенные иногда испытывают некоторого рода наслаждения в ту минуту, когда, по-видимому, гибнут. Путешественник Ливингстон рассказывает, что, попавши однажды в лапы ко льву, он сознавал всю опасность своего положения и в то же время не чувствовал ни малейшей боли. Все эти прекрасные мысли, все эти любопытные факты о значении страдания, о распределении его между различными организмами и между различными членами тела, очень ясно и последовательно изложены в небольшой статье г. Зенина, составленной им по книге Роуэля и по английской рецензии на эту книгу, напечатанной в журнале "Quarterly Review".