Знакомство с этой милой пожилой дамой, моей соотечественницей, живущей в Париже, было для меня настоящей находкой. Дело в том, что более 20 лет я занимаюсь исследованием зарубежного периода жизни и творчества Шаляпина. А она в своем далеком детстве была не только вхожа в дом великого певца, но и считалась чуть ли не членом его семьи.

–Младшая дочь Шаляпиных — Дася даже называла меня сестрой, — похвасталась 85-летняя Нина Константиновна Прихненко, когда я позвонил ей по телефону, который мне в свою очередь дала дочь Шаляпина, Марина Федоровна, во время одной из наших встреч у нее дома, в предместье Рима. «Ниночка наверняка помнит то, что ускользало от внимания других», — пояснила она. А каждая неизвестная деталь в жизни знаменитостей добавляет новый штрих в их облик. Первый же телефонный разговор удивил и обрадовал меня. Никто и никогда прежде, вспоминая Шаляпина, вот так запросто не называл его «дядя Федя», а его супругу, Марию Валентиновну, — «тетя Маня».

— Эта детская привычка так и осталась на всю жизнь, — словно извиняясь, пояснила моя собеседница. — С семьей Шаляпиных я познакомилась в Париже, в 1932-м или в 33-м году. Я училась тогда в гимназии. Моя учительница французского — мадам Тиссеран была одновременно гувернанткой у Даси. Мадам знала, что у ее воспитанницы нет подружек ее возраста (Дася родилась в Петербурге 17 июля 1921 года), а знакомить ее с кем попало было нельзя. Вот она и порекомендовала меня, девочку из хорошей русской семьи.

...Дед моей собеседницы Николай Прихненко, уроженец Полтавы, перебрался в Тифлис, где открыл собственное дело. Там же познакомился с будущей женой, Варварой. Детям — их в семье было шестеро — родители дали хорошее образование. Революция круто изменила их судьбу. Отец Нины — Константин Николаевич, зубной врач, с Добровольческой армией в 1920 году попал в Константинополь. Вскоре туда приехала и его жена с маленьким сыном и новорожденной Ниночкой. В Константинополе, наводненном русскими эмигрантами, они прожили почти 10 лет.

— Я до сих пор помню улицу Осмалимеджит, выходившую на главную магистраль Пера. Жили трудно. Папа работал по специальности, хотя официально заниматься врачебной практикой не мог — у него не было разрешения, к тому же он не говорил по-турецки. Его пациентами были в основном русские. В 1929 году мы переехали в Париж. После долгих поисков нашли квартиру, в которой я живу до сих пор: недалеко от Эйфелевой башни, а теперь и от ЮНЕСКО.

Нина ходила в русскую гимназию, увлекалась балетом, даже училась у знаменитой Матильды Кшесинской, выступала в труппе, с которой побывала на длительных гастролях в Англии, танцевала в балетах «Летучая мышь», «Лебединое озеро» и других. Много лет спустя Нина Константиновна иногда даже по просьбе Кшесинской заменяла ее на уроках. Потом долгие годы работала в газете «Русская мысль».

— Я хорошо помню, как в одну из суббот — по субботам мы не учились — меня пригласили к Шаляпиным, в дом 22 на улице д’Эйло — знакомиться, — рассказывает Нина Константиновна. — Очевидно, первая встреча прошла хорошо — с тех пор мы с Дасей стали неразлучны. Мы вместе гуляли в Булонском лесу, играли. По воскресеньям брали двух огромных псов, которые жили у сторожа, на машине отправлялись на прогулку. Часто с субботы на воскресенье я оставалась ночевать в их доме.

...Шаляпин уехал из России 29 июня 1922 года. Остановился в Лондоне, поселился на улице Кенсингтон роуд, недалеко от Гайд-парка, куда водили гулять детей. К концу 1923 года семья перебралась в Париж. Сняли жилье на улице Франциска Первого, дом 40. Дом монументальный, рядом Елисейские поля, но певец там почему-то не задержался. Очевидно, хотел иметь собственный дом. Это понятно. Шаляпин много ездил по свету с гастролями, маялся в гостиницах, на пароходах, в поездах, поэтому и хотел иметь место, где мог спокойно отдохнуть. Таким пристанищем и стал огромный шестиэтажный кирпичный дом 22 на улице д’Эйло, недалеко от площади Трокадеро. «Гнездышко Шаляпина», как его называли. В сентябре 1924 года он писал Горькому о своем приобретении: «Купил я для Марии Валентиновны и детей дом в Париже (не дворец, конечно, как описывают и говорят разные люди, но, однако, живу в хорошей квартире, в какой никогда еще в жизни не жил). Однако это удовольствие, конечно, не из первых, и я все-таки скучаю о простом, родном сеновале, где так незаменимо попахивает сеном и русскими лошадками; вероятно, надолго, если не навсегда, приходится расстаться с этими милыми запахами, которые вдыхались в течение всей жизни полной и свободной грудью...»

В доме на д’Эйло всегда было многолюдно, и не только потому, что туда постоянно приходили гости.

— Там жило множество людей, которые были близки семье дяди Феди или помогали ему, — продолжала Нина Константиновна. — Помню, жил там шофер — итальянец Винченцо. Дася рассказывала мне, как он появился. Семья купила в Италии «Изотту-Фраскини». Это было в 1928 году. В то время «Изотта-Фраскини», как и «Роллс-Ройс» и «Испано-Сюиза», считалась лучшей автомобильной маркой. Может, даже лучшей из трех, во всяком случае, самой большой. Настоящий паровоз! В придачу к машине семья получила и шофера. Он пришелся всем по душе и поселился в доме. Там же жила и прислуга, камердинер Михаил Шестокрыл-Коваленко. Помню, была тихая, кроткая женщина Лиза из Латвии или Эстонии, она ухаживала за Дасей и любила шить. Еще были Лена и Таня Ушковы — дети от первого брака Терезы Валентиновны Ушковой, родной сестры Марии Валентиновны. Когда Тереза скончалась, ее дочь от второго брака Вера Дмитриевна и ее отец Печорин тоже переехали в дом на д’Эйло. Жила там и немолодая пара Константин и Варвара Эрмансы. Варвара давала уроки пения, и Дася занималась с ней музыкой. Дася хорошо играла на пианино, гитаре, неплохо пела. Музыкальность, видно, от отца. Там же имела свою квартиру и Стелла — дочь Марии Валентиновны от первого брака. — Нина Константиновна сыпала именами людей, окружавших Шаляпина, а я поражался ее удивительной памяти. — Была в доме еще семья очень известного зубного врача Кастрицкого, жила Анна Ивановна Страхова, родная сестра Варвары Эрманс. Она присматривала за девочками Шаляпина. У Марфы и Марины был гувернер — мистер Клеридж, прибывший из Англии. Он тоже жил в этом доме. Дом был устроен необыкновенно. Там, на шестом этаже, тянулся длиннющий коридор, и мы с Дасей носились по нему, как бешеные. В конце коридора были комнаты Карины Карловны, женщины, ухаживавшей за Бабаней — так все звали маму Марии Валентиновны. Это была очень бойкая, азартная старушка. Любила играть в лото. Она не очень хорошо видела, поэтому я обычно сидела рядом, доставала бочонки с цифрами и каждый раз говорила: «Да, Бабаня», «Нет, Бабаня». Я часто подыгрывала ей и когда провозглашала: «Бабаня выиграла», она была в восторге. Почти все эти люди находились на содержании дяди Феди.

В доме был роскошный салон c роялем и очень большая столовая. Дядя Федя и тетя Маня всегда завтракали с семьей. В субботу-воскресенье все собирались за столом. Блюда подавали два слуги. Они следили за тем, чтобы все было, как полагается, молча и быстро меняли блюда, стараясь не привлекать к себе внимания. В доме постоянно были гости. За обедом собиралось обычно не менее 20 человек. В Париже славился тогда повар Шаляпина — Микадзе. Отменный повар. Но у него был зуб на Марину, — улыбаясь давним событиям, говорит Нина Константиновна. — Он покупал продукты, готовил для очередного приема свои изысканные блюда, а поздно вечером приходила Марина и потихоньку опустошала холодильник. Марина была очень красива. Ее приглашали на различные вечера, конкурсы, она даже получила в Париже титул «Мисс Россия». Она умела вести себя за столом, но когда бывала с кавалерами, сильно ограничивала себя в еде. Зато, возвратившись домой, залезала в холодильник и давала себе волю. Это было забавно, а повар Микадзе тихо свирипел. Дядя Федя его очень любил, говорят, даже пел на его свадьбе в Храме Александра Невского на рю Дарю.

— Чудный был дом, чудесное время, — вздыхает Нина Константиновна. — После кончины Шаляпина тетя Маня еще недолго жила в этом доме, потом уехала в Италию. Дом продали. Его обитатели нашли себе другое жилье.

...Приехав как-то в Париж, чтобы пройти по шаляпинским местам, я, конечно же, пришел на улицу д’Эйло, нашел дом 22. Сейчас на нем, на арке с правой стороны красуется несколько табличек с названиями компаний, расположенных здесь. Заглянул под арку. Слева — огромное зеркало на всю стену. Справа вход в подъезд, решетчатая дверь, через которую виден подход к лифту. Чистенько, аккуратненько, прибрано, как принято на Западе. Рядом небольшой дворик, поблизости припарковано несколько машин. На доме — мемориальная доска. В Париже их принято устанавливать низко, на уровне роста человека. Их удобно читать, фотографировать. Но эта поднята довольно высоко, на уровне окна, и ее не сразу заметишь. Доска извещает, что в этом доме «русский оперный артист Федор Шаляпин жил и умер». Как мне рассказывала дочь Шаляпина — Марина — доска была открыта после войны и находилась, как водится, на уровне человеческого роста. Но ее украли. А новую решили укрепить повыше. Но это к слову...

— В Париже, — продолжает Нина Константиновна, — дядя Федя, как говорили взрослые, старался отдыхать. Он не репетировал, по возможности не выступал с концертами — пел только в «Гранд-Опера». Иногда в театр брали и нас, детей. Помнится, мы ехали на машине на спектакль «Дон Кихот». Нас вез Винченцо. В машине были дядя Федя, Дася и я. Я смотрела на него и думала, как же дядя Федя может изобразить Дон Кихота? Он был уже довольно плотненький: любил вкусно поесть, выпить рюмочку хорошего коньяку. Но когда он вышел на сцену, я его не узнала. Это был настоящий Дон Кихот: высокий, худой. И куда он спрятал свой живот? Это произвело на меня невероятное впечатление...

Бывало, он играл с нами — он очень любил детей, любил их тискать, рассказывал очень хорошие сказки. Летом уезжали на юг Франции. Там, в Сен-Жан-де-Люз, примерно в 10 километрах от Биаррица, почти у самой границы с Испанией, на мысе Сен-Барб была дача Шаляпина. Сначала дядя Федя дачу снимал, но потом решил построить свою, по собственному плану и вкусу. Она состояла из двух строений: одно называли «Корсар» — там жили Федор Иванович, Мария Валентиновна и дети, второе — «Изба» — предназначалось в основном для гостей.

В гости к Шаляпину приезжали многие известные люди, но детям было не до них, и Нина Константиновна теперь с сожалением говорит, что не помнит их. Однажды гостила там и дочь Шаляпина Ирина, приехавшая из Москвы. Бывала на даче гувернантка Даси мадам Тиссеран, и тогда все говорили только по-французски.

— Время проходило весело и интересно, — вспоминает моя собеседница. — В семье Шаляпина любили собак. Помню, как дядя Федя забавно играл со славным песиком по кличке Ройка. Когда его не стало, приобрели другую собачку, которую назвали Ройка-2. Однажды дядя Федя привез из Англии маленького черненького щенка. Дася обрадовалась и сказала: «Назовем его Виски — ведь он какой-то шотландской породы». Дядя Федя удивился: «Какой Виски? Это просто Микитка!» Микитка оказался с норовом, он ненавидел плохо одетых людей и еще почтальонов, так как они ходили в босоножках. Он бегал за ними и хватал их за пятки.

Потом этого песика подарили мне.

Недалеко от дачи был маяк. Мы всей гурьбой ходили его смотреть и там купались, на маленьком пляже, куда никто не заглядывал. Дядя Федя, Дася и я любили этот крохотный пляжик, даже считали его своим. Дядя Федя очень любил плавать — далеко заплывал. И нас подбадривал. Мне говорил: «Ты молодец, ты плаваешь, как пароход! А Дася боится». Дася любила играть на берегу, перебирала камешки и приговаривала: «Вот первый муж будет, вот — второй, вот — третий». Словно заглядывала в свое будущее. Ее первый муж был американец Робертсон. У них родился сын, славный мальчик, очень способный, любил музыку, стал пианистом и даже выступал в зале «Плейель». Но брак быстро распался. Потом Дася вышла замуж за графа Петра Шувалова. От него у нее дочь Александра. Они жили под Парижем, в местечке Во Крессон. Я часто у них там бывала. Дася пыталась разводить там кур. Она очень любила животных. Однажды в 15-м квартале Парижа — там было ужасное заведение, где убивали старых животных — она увидела ослика, который едва ходил. Дася выкупила его и пешком, около 10 километров, вела в свое имение. Но характер у ослика оказался не из покладистых, и его отдали в зоопарк. Вскоре Дася с Петром Шуваловым уехали в Америку, поселились в сельской местности. У него еще во Франции был инсульт, и ему требовался покой и хороший уход. И все это он получил от своей жены и дочери.

Нина Константиновна на мгновение замолкает, а потом вновь погружается в воспоминания.

В 1935—1936 годах Шаляпин совершил дальнее путешествие — в Японию и Китай. С ним были Дася и Мария Валентиновна. Турне, начавшееся в Шанхае, продолжалось полгода. В марте 1936-го он решил дать несколько концертов в Харбине: там было много русских, и они с нетерпением ждали певца. Но артист неожиданно заболел и вместо одной недели пробыл в Харбине три. Однако обещанные концерты дал. А 14-летняя Дася в письмах из Китая сообщала «сестре»-подружке в Париж свои новости. 8 марта 1936 года из Шанхая, на бланке гостиницы «Катей», она, например, написала, что ей «бросилось в глаза обилие русских в Шанхае, даже на главной авеню Жофр есть вывески на русском языке». Это письмо, пролежавшее в семейном архиве семь десятилетий, Нина Константиновна подарила мне.

— В письмах Дася называла меня «Нинук», а письма ко мне подписывала «Дасюк» или «Твоя Дасюк», — рассказывает Нина Константиновна. — Это обращение и подпись остались на всю жизнь. Вот приписка к письму от 16 августа 1974 года из Америки: «Нинук! Я тебе написала письмо, но хочу прибавить, чтобы ты написала мне, как твое здоровье и т.д. Как настроение и как все твои племянники, племянницы и старый доктор. Спроси Лену (Ушкову), как делать тесто для пирожков (но не те, которые надо жарить в масле, а те, что выпекают в духовке). Целую тебя, дорогая. Дасюк». Мне часто говорят: «Как тебе повезло, что ты жила в доме Шаляпина, общалась с ним и его детьми». Это правда. Много лет я работала в газете «Русская мысль», отвечала за персонал. О своей дружбе с Дасей я никогда не писала — этим никто не интересовался. Только в последнее время появились русские, которые спрашивают у меня и о Дасе, и о том, что я знаю о семье Шаляпина. Рада, что в России есть к этому интерес. Как-то ко мне приезжали очень приятные молодые люди из Санкт-Петербурга, они снимали какой-то фильм для телевидения, связанный с певцом и его окружением. Им тоже было интересно узнать что-то новое. А недавно меня пригласили в консерваторию имени Рахманинова на премьеру фильма о Шаляпине. Фильм очень хороший. Его сделала французский режиссер Элизабет Капнист — она сняла много фильмов о России. Приятно, что этой лентой она добавила новые штрихи в биографию дяди Феди. Великого Шаляпина.