Скандал в "Национале"

Будучи умным, а главное, в высшей степени хитрым человеком, Хаммер вел себя с кремлевскими властителями точно так же, как белые колонизаторы прошлых веков с вождями диких африканских или полинезийских племен. Только вместо зеркальца или стеклянного ожерелья для их жен он привозил им в подарок письма Ленина, которые, как он уверял лидеров КПСС, были им куплены на каком-то западном аукционе за громадные деньги. Кремлевские деятели были в восторге. И подписывали с Хаммером очередное предложенное им экономическое соглашение.

Пока живы и находятся у власти многие из тех, кто готовил и выполнял эти соглашения, а может быть, даже и никогда, мы не узнаем, в каких кабинетах и номерах московских гостиниц и перед кем открывал Хаммер тот свой черный чемоданчик с "зелеными". Но то, что дружба Хаммера с власть имущими в СССР была явно небескорыстной с обеих сторон, с каждым днем становится все яснее.

А с письмами Ленина он действовал просто как карточный шулер. Он покупал их по дешевке, потом анонимно выставлял на аукцион и умело через подставных людей, вздув цену, сам же их и покупал. И привозил в Москву. Иногда он вообще за бесценок приобретал ленинские документы в СССР, нелегально вывозил их в Америку, чтобы, проделав с ними вышеописанную аферу на аукционе, привезти обратно в качестве очередного сверхценного подарка вождям КПСС.

Однажды агенты Андропова его на этом поймали. И в своем номере люкс гостиницы "Националь" Хаммер стоял на коленях перед двумя "искусствоведами в штатском", обнаружившими у него подготовленные к вывозу письма Ильича.

Это дело тогда замяли. Не хотели выносить сор из избы и терять американского "друга". Потому как в общем-то Хаммер был кремлевским руководителям полезен, он помогал, пусть и временно, но все же затыкать постоянно возникавшие дыры развалившейся советской экономики. Тем более что после той неудачи с письмами Ленина Хаммер тут же привез в Москву новый "бесценный" подарок — картину Гойи, стоимостью, как он говорил, более миллиона долларов.

Эту картину, как всегда с огромной пропагандистской помпой, Хаммер вручил министру культуры Фурцевой. Для нее уже готовилось почетное место под сводами знаменитого Эрмитажа. А в западной печати вдруг появились сообщения, что это полотно — лишь далеко не лучший вариант известной картины Гойи. И что приобрел ее Хаммер не за миллион, а всего лишь за шестьдесят тысяч долларов и потом по отработанной схеме продажи и покупки у самого себя вздул ее цену.

Потом, словно и не было скандала в "Национале", он снова привез и подарил Брежневу новые письма Ленина. В благодарность за это, помимо подписания очередных экономических соглашений, генсек велел сделать Хаммеру ответный подарок. И, как и полвека назад, порывшись в запасниках Эрмитажа, "искусствоведы" от КПСС подобрали ему кое-что из "хлама" идеологически вредного советскому народу. Подарили картину Василия Кандинского, которая, как они узнали позже, действительно стоила миллион долларов.

Посещая Хаммера в небоскребе штаб-квартиры "Оксидентал петролеум" в Нью-Йорке, высокие гости и журналисты из Москвы всегда умилялись тому, что на самом видном месте его роскошного офиса неизменно стоит фотография Ленина с дарственной надписью: "Арманду Хаммеру от Ильича". Так же, как умилялись, посещая Хаммера, гости из других столиц мира, когда видели на том же месте фотографии лидеров своих стран. В штате у Хаммера был специальный человек, который следил за тем, чтобы перед приходом каждого нужного гостя на самом видном почетном месте выставлялась приятная для него фотография.

Большим психологом и очень талантливым мошенником был называвший себя миллиардером Арманд Хаммер. После его смерти выяснилось, что никаким миллиардером он никогда не был. Это был его блеф, очередной мошеннический трюк, коих в жизни Хаммера было великое множество.

Одним из самых забавных был с переодеванием, из все тех же сопровождавших Хаммера всю жизнь его похождений по женской части.

Фарс с переодеванием

Уже более чем в зрелом возрасте, а точнее, в семьдесят четыре года он "положил глаз" на очередную молодую красивую даму, журналистку по имени Марта Кауфман. Она пришла к нему за интервью по поводу его картинной галереи. Он же быстро перевел разговор на постельную тему. Сначала сделал гостье несколько комплиментов в том плане, что в раздетом виде она должна быть похожа на тех женщин, которые вдохновляли на создание живописных шедевров великих мастеров прошлого. Потом долго расспрашивал, как у нее отношения с мужем. Выяснив, что отношения плохи, он пошутил, что сам-де, "коллекционирует старых мастеров и молодых любовниц". Прощаясь, попросил оставить телефончик.

Через неделю позвонил и, предложив продолжить интервью в неформальной обстановке, привел Марту в гостиницу. Там с решительностью делового человека сделал ей два предложения. Во-первых, поступить к нему на работу в качестве консультанта и менеджера по организации его картинной галереи. И, во-вторых, окончательно бросить мужа и стать его любовницей. "В случае согласия, — сказал он, — вы никогда больше не будете думать о деньгах".

Она согласилась и в течение десяти лет постоянно находилась при Хаммере, сопровождая его во всех поездках как консультант по вопросам искусства.

Когда об этом узнала жена, гнева которой, а главное, потери ее денег, Хаммер боялся всегда, он приказал своей любовнице сменить имя, цвет волос и лечь в больницу, где ей произведут пластическую операцию по изменению внешности и голоса. Так, вместо якобы уволенной блондинки Марты Кауфман в штате "Оксидентал петролеум корпорейшн", появилась новая сотрудница — брюнетка Хилари Гибсен. Хаммер всегда содержал своих любовниц за счет компании.

Маскировка с приемом на работу "нового" консультанта прошла так успешно, что обманула не только бдительность ревнивой супруги Хаммера Фрэнсис, но и сотрудников ОКСИ.

Но не прошло и года, как выяснилось, что все операции по перевоплощению были ни к чему. В восемьдесят шесть лет Хаммер завел себе новую любовницу — мексиканку Розамарию Дурацо. Ее он опять же взял в штат "Оксидентал петролеум". На этот раз как своего личного врача все с тем же обещанием освободить от каких бы то ни было денежных забот.

Узнав о новых шалостях мужа, Фрэнсис решила, наконец, положить им конец и, вызвав нотариуса, изменила свое завещание, отписав все деньги и имущество, в том числе и роскошный дом, где она жила с Хаммером, своей племяннице Джоан Вайс. А вскоре, вновь вызвав Джоан и адвоката, Фрэнсис заявила, что решила начать дело о разводе с Хаммером. При этом она показала племяннице тайник, где хранила все свои драгоценности и важнейшие финансовые документы. Но Хаммер не был бы Хаммером, если бы не сумел поломать и это. И даже более того, он добился, чтобы Фрэнсис еще при жизни переписала на него часть своих денег и имущества. Через несколько дней после этого Фрэнсис упала, сломала бедро и попала в больницу. Хаммер же, не дождавшись ее выздоровления, взяв с собой, как обычно, молодую любовницу, отправился в очередной зарубежный вояж. Он начался встречей с Горбачевым в Москве и закончился отдыхом в Марокко.

Через несколько дней после их возвращения Фрэнсис умерла, и Дурацо переехала к Хаммеру в доставшийся ему дом. Пышно отпраздновав свое девяностодвухлетие и тридцативосьмилетие Дурацо, Хаммер, который вдруг узнал, что болен раком, предложил ей выйти за него замуж.

В это же время Джоан Вайс, выполняя завещание умершей тетки, достала из доверенного ей тайника все бумаги Фрэнсис, и ее адвокаты начали судебный процесс против Хаммера. Они обвинили его в незаконном присвоении денег бывшей жены в сумме 400 миллионов долларов.

Большой мастер финансовых махинаций Хаммер, зная, что не вечен, уже давно используя не принадлежавшие, ему деньги компании, создал специальный фонд. С его счета после смерти Хаммера должны были пойти деньги всем тем женщинам, которых за их "интимные услуги" Хаммер обещал обеспечить до конца жизни. Тайна этих обязательств и всех его нечистоплотных связей должна была умереть вместе с ним, ибо в финансовую тайну фонда кроме его хозяина не имеет права проникать никто. Кроме суда.

И вдруг этот судебный иск Джоан, ставшей законной наследницей Фрэнсис. Хаммер понял, что не только ограбление им бывшей супруги, но и все его махинации с фондом и прочие грязные дела могут вот-вот стать достоянием гласности. И тогда, уже почти умирающим, он вызывает в больницу свой "мерседес" и едет в офис "Оксидентал петролеум". Там шофер помог хозяину собрать и увезти к себе на Дайтон Драйв все бумаги секретного сейфа, ключ от которого был только у него. Дома Хаммер тут же вызывает адвоката и велит ему срочно ликвидировать в делах фонда все его обязательства в отношении связанных с ним когда-то женщин.

Обманул всех

Потом Хаммер звонит по телефону своему вероятному преемнику по управлению делами "Оксидентал петролеум" и пытается договориться с ним, чтобы две последние его любовницы Марта Кауфман (Хилари Гибсон) и Розамария Дурацо получили от ОКСИ пожизненный контракт.

Тут же Хаммер вызывает к себе своего первого и единственного сына Джулиана, отношения с которым у него всегда были более чем непросты. Прежде всего потому, что со дня его рождения и затем в течение почти пятидесяти лет Хаммер практически его не признавал, считая, что Ольга родила ребенка от кого-то другого. И даже после того, как с помощью новейших методов исследования факт его отцовства был установлен бесспорно, своего отношения к сыну, ставшему хорошим специалистом по электронике, Хаммер не изменил.

Время от времени он вызывал его к себе для того, чтобы сын помог ему в налаживании подслушивающей и звукозаписывающей аппаратуры, которую для тайной записи разговоров со своими партнерами Хаммер прятал не только в стенах дома и кабинета, но и в запонках своей рубашки.

Если сам Джулиан вдруг хотел поговорить с отцом, он должен был заранее договариваться об этом через секретаря Хаммера. И в большинстве случаев получал отказ.

И вот теперь перед смертью отец Хаммер позвал сына, чтобы сообщить ему, что определенную ему долю наследства он после смерти отца будет получать не из фонда, а по пожизненному контракту, который заключит с ним "Оксидентал петролеум". Юлиан напомнил отцу, что попытка заключить такой договор уже была в прошлом и наткнулась на решительное сопротивление юридического отдела ОКСИ. "Новая попытка кончится тем же, — сказал отцу Джулиан, — и я останусь ни с чем". "Тогда уходи", — сказал отец. И Джулиан ушел. С детьми Джулиана, своим внуком Михаэлем и его сестрой Кэйси, Хаммер перед смертью поговорил ласково. Обещал оставить им по миллиону.

На следующий день он умер. Когда огласили его завещание, оказалось, что Хаммер никому не оставил ничего. Да и оставлять-то ему было нечего. Почти все, чем при жизни он так ловко и широко распоряжался, оказалось собственностью ОКСИ. Его собственных денег, хотя их вроде бы было и немало — сорок миллионов долларов, едва хватило на расчеты по долгам. Сын Хаммера Джулиан на похороны отца не пришел. Отдельно ото всех во время траурной церемонии стояла в углу никому не знакомая тридцатилетняя женщина в черном. Это была отвергнутая дочь Хаммера Виктория, узнавшая о том, кто ее настоящий отец лишь незадолго до его смерти. Ее имя с фамилией фиктивного отца было включено в его завещание с пометкой о том, что ей не причитается ничего. Кто была Хаммеру эта женщина, в завещании сказано не было.

С утра в день похорон в дом Хаммера приехала группа охранников, чтобы по поручению нового руководства "Оксидентал петролеум" забрать вывезенные Хаммером из офиса финансовые документы. Но там их встретили адвокаты, представлявшие интересы наследницы его бывшей жены. Они заявили, что документы не отдадут. Возникший конфликт с трудом удалось остановить прибывшему наряду полиции. Документы заперли в одной из комнат. Дом опечатали. До решения суда.

Вернувшись с похорон, новый председатель правления "Оксидентал петролеум" приказал тотчас же убрать из помещений штаб-квартиры ОКСИ все бюсты, портреты, альбомы и книги с фотографиями Хаммера — все, что напоминало о существовании этого человека.

Врачи тем временем переписывали по предсмертному указанию Хаммера официальное заключение о причине его смерти. Вычеркивали из него все упоминания о том, что он был болен раком. Будучи председателем специальной президентской комиссии и ряда других организаций, призванных бороться с раком, Хаммер не хотел, чтобы люди узнали, что сам он умер именно от этой болезни.

Подделка и мошенничество продолжались даже после его смерти.