Мы катались на Неве.

Нева -- это огромная река, которая впадает сразу в две стороны -- в Ладожское озеро и в Балтийское море. Поэтому плавать по ней очень трудно. Но с нами был Нырялов, большой моряк, который справлялся не с такими задачами. Он греб все время один и болтал веслами в разные стороны. Таким образом, лодка стояла на одном месте и было скучно. Но у моряков, кажется, это очень ценится. Называется это у них "зашкваривать", или что-то в этом роде.

Пели по обычаю: "Вниз по матушке по Волге". На воде всегда поют: "Вниз по матушке по Волге". Но едва затянули "На носу сидит хозяин", как увидели большое судно, стоявшее у берега.

-- Это оно отшвартовалось, -- сказал бывший моряк. Мне не хотелось показать, что я не поняла слова, и только заметила:

-- Само собой разумеется, но как вы "это" узнаете?

-- Что "это"?

-- Да что с ним произошло именно "это", а не другое.

Но моряк уже не слушал меня, а всматривался в какие-то беленькие лоскутки, развевавшиеся на мачте.

-- Эге, -- сказал он.-- Любопытно. Ведь это они сигнализируют. В море всегда это делается посредством небольших флагов.

-- А что же значит этот сигнал? -- спросили мы.

-- Это? Гмм... Два слева, один выше... Это значит "мы на мели".

-- Ай, ай, ай! Несчастные.

-- Что же делать? Мы, во всяком случае, помочь не можем. Придется подождать. Скоро другие суда заметят и придут на помощь.

Мы остановились, причалили к берегу и стали наблюдать. Через несколько минут на корабле появились еще два флага. На этот раз оба были цветные.

-- Это что же?

Моряк заволновался.

-- Два пестрых. Два белых... "Голодаем".

-- Несчастные!

-- Вот еще одгн флаг.

-- Три пестрых два белых... "нет воды".

-- Какой ужас!

-- Еще флаги. Сразу четыре!

-- Позвольте! Не кричите. Дайте разобраться. Выдумаете, это так просто. Теперь уже девять флагов, может-быть, я и ошибаюсь, но мне кажется, что это значит "сдаемся без боя".

-- Значит, это иностранное судно?

-- А кто его разберет! Очень близко подойти опасно. Они могут дать залп.

-- Чего ради?

-- Как чего ради? Люди в таком опасном положении. Нервы напряжены до крайности. Каждая минута дорога и все кажется зловещим. Вы не понимаете психологии гибнущего в море. Да они вас в клочки разорвут!

Мы притихли.

А количество страшных флагов все увеличивалось.

Моряк уже не объяснял нам значение каждого сигнала. Он только безнадежно махал руками и только изредка бросал отдельные слова.

-- "Свирепствует зараза".

-- "Пухнем с голоду".

-- "Сдаемся без выстрела".

Мы молча предавались ужасу.

-- Какая величественная картина,-- шепнул кто-то из нас.-- Точно громадный зверь погибает.

-- Ужасно! Ужасно!

-- "Идем ко дну!" -- завопил вдруг моряк. -- Все кончено -- они идут ко дну. Мы должны немедленно отплыть подальше, иначе нас затянет в воронку и мы утонем вместе с ними. Гребите скорей!

Мы взялись за весла. Моряк уже не греб, а только дирижировал; он даже забыл, что Нева сразу впадает в два конца, и не препятствовал нам болтать веслами в одну сторону.

Отплыли, завернули за берег.

-- Посмотрите, виден ли он еще? Я сам не могу, мне слишком тяжело.

-- Виден.

-- Несчастные, как они медленно погружаются!

Отъехали еще немножко.

-- Виден?

-- Виде-ен.

-- О, господи, минуты-то какие!

Вдруг смотрим: идут по берегу два матроса. Так что-то в сердце и екнуло.

-- Братцы, вы откуда, вы куда?

-- А из городу. Идем на энтот самый.

Тычат большими пальцами прямо в сторону гибнущего корабля.

-- Да что вы? Да вы посмотрите, что там делается-то! Али вам с берега не видать?

-- Как не видать? Видать!

-- А что на мачтах-то висит? А? Несчастные вы!

-- А ничего. Пущай себе висит. Это наша команда рубашки стирает, так вот повесила. Не извольте пужаться. Оно к вечеру подсохнет.